Мефистофель советского кинематографа. Почему Олег Борисов так и не нашел своего режиссера

В небе канереечка летает

И співає прямо в горизонт

А мы пійдем випьем погуляем

В цьому все життя и весь наш резон

С этой незатейливо-дурацкой песенкой шагнул в советский кинематограф один из самых крупных его артистов Олег Борисов. Это был фильм Виктора Иванова «За двумя зайцами», где 32-летний Борисов сыграл свою первую большую и единственную комедийную роль. Франт в котелке, с нафабренными усиками, дурачок и брачный аферист, Голохвастов сделал одно большое и хорошее дело в своей никчемной жизни — привел в кино Олега Борисова. Наверное, и памятник в центре Киева, в начале Андреевского спуска, Голохвастову поставили именно за это.

Хотя впервые на экране Олег Иванович появился в 1955 году — в картине Марка Донского «Мать» он выкрикивал: «Кастрюли, ведра чинить, паять!», это была его первая фраза в кино. Это была крошечная роль молодого революционера-связного, под видом лудильщика расхаживающего по домам. И в этой совсем маленькой роли Борисов выбивался из общей пафосной стилистики картины. Веселый и смешливый, каким вроде бы негоже быть настоящему революционеру, он придавал подпольному революционному движению в фильме оттенок человечности.

Поздний советский период буквально выстрелил целой очередью без преувеличения великих актеров — Иннокентий Смоктуновский, Евгений Леонов, Евгений Евстигнеев, Евгений Лебедев… Но в этом ряду Олег Борисов стоял особняком. Борисов всегда оставался загадкой. Это был бешеный темперамент, но всегда чуть подретушированный, чуть прикрытый. Это был вулкан, словно сжигающий актера изнутри и посылающий зрителю лишь отдельные всполохи и искры. Но эти искры были сами по себе невероятной силы, и можно было только догадываться, какие огненные пляски бушуют у Борисова внутри. В этом смысле он, превосходный лицедей, и отличался от всех равновеликих.

А ведь начало было совсем другое.