Экономист Яков Миркин
соцсети
Психологи с тревогой отмечают, что в российском обществе растут апатия и депрессия — верные спутники ситуации, выхода из которой человек не видит. Да это можно и без психологов заметить. А еще заметно, как все чаще люди говорят, что живут одним днем, потому что впереди — неизвестность. К сожалению, российское общество уже более ста лет живет от катастрофы до катастрофы с редкими передышками. Что же делать?
Яков Миркин, известный экономист и писатель, выпустил книгу «Краткая история российских стрессов. Модели коллективного и личного поведения в России за 300 лет». Книга — третья в серии, которую сам Миркин называет «семейной» — то есть, для семей, которые хотят сохранить свое благополучие в бурные годы (предыдущие книги серии: «Правила бессмысленного финансового поведения» и «Правила неосторожного обращения с государством»). В новой книге разобраны десятки историй, чтобы каждый мог решить для себя — какую «стратегию игры» выбрать ему самому и его семье в ситуации, когда «сверху» спускаются на головы граждан все новые и новые стрессы.
— Часто говорят, что Россия ходит по кругу или, как вариант, по спирали. С вашей точки зрения, насколько это справедливо?
— По технологиям Россия развивается рывками. Отстали, потерялись — потом модернизационный скачок. В советское время отставали на 10 −15 лет (кроме ВПК). За 30 лет растеряли большую часть технологий, научных и инженерных школ. Сотни пустых /полупустых продуктовых ниш, не заполняемых собственным производством. В будущем предстоит новый модернизационный скачок, без него не выжить. Лозунг «Все купим, наше дело — сырье» не сработал. А был так (иррационально) популярен.
Вопрос только — кто будет в помощь? Традиционно, всегда это был Запад. Именно оттуда — поток технологий и оборудования, даже в сталинскую модернизацию (в самом начале 1930-х). Сегодня — надежды на Китай. Здесь много вопросов.
Во-первых — зависимость, не станет ли Россия «задним двором» Китая; во-вторых, Китай не делает своих инвестиций в Россию, не переносит заводы, мы для него, прежде всего, рынок товаров; в-третьих, будет ли это «технологии и оборудование первой руки» или только копии западных, будут это технологии того же качества, что в поставках Китая на Запад, или нет; в-четвертых, пока в отношениях с Китаем воспроизводится сырьевая модель: туда — сырье, сюда — готовые изделия; наконец, в-пятых, у Китая может быть собственное замедление, отставание, и признаки этого начали появляться.
В любом случае, по оценке, рано или поздно встанет вопрос о размораживании отношений с Западом и, вновь, обращении к нему, как к точке российской модернизации. Во всяком случае, так было в начале 2000-х гг., когда ЕС и прежде всего Германия выполняли такую роль. Китай был далеко позади.
Если говорить о других видах развития — моделей общества, экономики, систем управления Россией, то на расстоянии 200–300 лет (дальше 300 лет я не забредал) ясно видны циклы: либерализация — ужесточение, сверхцентрализация — вновь либерализация и т.п. Это — маятник, который качается от крайности к крайности. Если реформы, то с необыкновенной жестокостью (1700-е — 1720-е, 1917–1921, модернизация 1930-х) или же реформаторов убивают (Александр II, Столыпин). Если идеи — то в их крайней форме. Не социал-демократия, а большевизм, диктатура пролетариата. Или фундаментальный либерализм, попытки устроить в России что-то вроде Нью-Йорка (1990-е) вместо ордолиберализма и социальной рыночной экономики (Германия, Австрия, Чехия и т.п.). «Континентальная модель» нам гораздо больше подходит. И, как следствие, другая крайность — огосударствление с конца 1990-х, создание всё более жестких вертикалей. Сегодня приходим к «иранской модели» со встроенным в нее, всё более крупным кубом «мобилизационной экономики». В «мобилизационной» будет много сходства с директивной экономикой по советскому образцу.
Это не круги. Это, действительно, похоже на спираль, в которой каждый круг проходится в крайностях и с крупнейшими, особенными издержками.
— О каких издержках идет речь? И чем вы объясняете такую особенность развития?
— Это, прежде всего, гибель населения. О какой бы войне с участием России в XVIII — XX веках ни шла речь, у России — самые крупные потери, в т. ч. в 1812–1814 гг., 1914–1918, 1939–1945 гг.. Это давно показали демографы (Урланис, Вишневский и др.). Крупнейшие перевороты в жизни России — (петровская и сталинская модернизации, смена моделей общества в 1917–1921 гг., в 1990-х, — были связаны с крупнейшей убылью населения, его гибелью и массовым бегством — эмиграцией (последнее — кроме 1930-х).
Какие еще издержки? Разорение личного имущества. Особенно в XX веке, когда сложился железный закон: только 1–2% активов семьи способны пережить три-четыре поколения. Что нам осталось от наших семей начала 1900-х гг.? Серебряные ложки, может быть, пара чудом уцелевших чашек, письма и фотографии. И всё. Каждое поколение начинает с нуля или минимума. Кризисы XXI века вполне способны продолжить эту традицию.
Почему это так? Ответ — устойчивая, вековая модель поведения элит, «верхов», в которой население рассматривается как расходуемый ресурс, как «счетные единицы». Рост продолжительности жизни, благосостояния семей никогда не ставились в центр государственной политики — не на словах, а на деле. Разве что столыпинские реформы могли привести к этому через пару десятков лет, если бы не были прерваны «великими потрясениями». Или НЭП 1920-х, если бы вдруг привел к трансформации в общество социал-демократии, а не победившего сталинизма.
Еще одна причина «крупнейших» издержек — слишком жесткие вертикали власти, слишком высокая концентрация ее наверху. Это значит, что резко растет вероятность ошибок, власть отстает от реальности, не успевает меняться сама и менять то, как устроены общество и экономика. Примеров 1905 г. и 1917 г., конца 1980-х вполне достаточно. Как ответ — общество может уходить в крайности.
— Есть ли другие страны, которые развиваются таким же способом? А главное — есть ли пример выхода из столь затратного способа развития на более здоровый?
—Уверен, что мы найдем множество примеров в Азии, в так называемом «азиатском способе производства». Только что, в 1980-х годах, ирано-иракская война, которая продолжалась 8 лет и закончилась «ничьей», унесла жизни до 1 млн человек. Вспомним, какими страшными по человеческим потерям были войны в Европе XIX — XX вв. В наполеоновских войнах только в армиях погибли и умерли более 3 млн чел. В Первой и Второй мировых войнах Европа обескровила себя. Счет пошел на многие миллионы. А потом Европа смогла создать культ каждой отдельной человеческой жизни.
Рано или поздно это должно случиться и в России. В любой из 15–20 стран, которые смогли после второй мировой войны совершить свое «экономическое чудо» и войти в клуб развитых стран (developed economies), на порядки возросла ценность человеческой жизни. Сравните Южную и Северную Корею, или Тайвань и материковый Китай 1960-х гг.
Если, как обещано, ожидаемая продолжительность жизни в России в 2023 г. достигнет 74 лет, то мы все равно будем находиться на 77–80-м месте в мире по тому, сколько лет люди живут. В Китае ожидаемая продолжительность жизни на 3–4 года выше. Так что есть куда двигаться. И еще раз всем сказать: «Каждая человеческая жизнь бесценна. Всё — ради нее».
— В настоящее время у России есть возможность уйти от привычной практики? Или что должно произойти, чтобы такая возможность появилась?
— Давайте сначала обозначим желаемое будущее, в котором каждый человек — «звезда»:
Россия 1.0 — имперская,
Россия 2.0 — советская,
Россия 3.0 — «латиноамериканская», сырьевая,
Россия 4.0 — иранская модель + мобилизационная экономика, мы находимся здесь,
Россия 5.0 — социальная рыночная экономика, «континентальная модель».
То есть, Россия 5.0 — это открытая, социальная рыночная, диверсифицированная экономика, прошедшая технологическую модернизацию, формирующая 5–6% мирового ВВП и глобальных финансов, обеспечивающая устойчивый рост, выше, чем средний в мире, находящаяся в группе развитых стран. С крупным, зажиточным средним классом.
Россия 5.0 — это политика низких налогов, ударных налоговых стимулов для роста и модернизации, дешевого процента, доступного кредита, дешевого государства, высокой нормы инвестиций, собственности для всех, а не для немногих, разгосударствления (доля государства в экономике — не выше 15–20%), приватизации в пользу среднего класса, сильнейшего антимонопольного контроля, удобной инфраструктуры по всей территории страны, роста активов и имущества каждого. Максимум максимумов стимулов роста внутреннего спроса и предложения. Всё для бизнеса и среднего класса.
Уже слышу восклицания: «Да никогда! Ни при каких обстоятельствах! Жаль только, что в эту пору прекрасную… Мост из Петербурга в Москву!» и т.д. Но мы хорошо знаем, что история знает примеры эволюции стран при самых трудных ситуациях. Выдающиеся примеры «эволюции сверху», без внешнего вмешательства: Китай, Испания, Сингапур, Малайзия, Вьетнам, сейчас — Индия. В России — великие реформы Александра II, встречавшие отчаянное сопротивление, и новая экономическая политика 1920-х гг. (жаль, что власти всегда на нее смотрели как на «временное отступление»).
В России, великой ядерной державе, со стареющим населением (средний возраст выше 40 лет), нет места анархии. Но всегда есть место, в любой момент времени — «реформам сверху», осторожным, сбалансированным, каждая из которых несет рост состоятельности для населения. Рано или поздно острая фаза внешних конфликтов пройдет, и откроется новое окно возможностей. Важно его не пропустить, даже если Россия будет по-прежнему в жесткой оболочке санкций. Техника запуска «экономического чуда» за счет внутренних источников хорошо известна.
Издательство АСТ
— Хорошо, если так будет. Но пока это время не пришло, что делать нам, обычным гражданам? Некоторые уезжают, решив, что ничего хорошего их в России не ждет. Другие остаются, надеясь или пережить эти непростые времена, или даже поспособствовать изменениям к лучшему. Какую модель личного поведения в нынешних условиях вы бы посоветовали тем, кто остается в России? Что надо, а главное — чего не надо делать?
— Свою книгу «Краткая история российских стрессов» я посвятил тому, как народ (коллективное поведение) и каждый из нас (личное) реагирует на те стрессы, которыми так обильна российская история. Наше (и общее) поведение — абсолютно рационально. Оно подчинено знаменитой психологической триаде: «Беги — Замри — Сражайся». Каждый из нас выбирает именно то, что ему по характеру. Есть до 20 типов действий в сложных ситуациях.
«Беги» — эмиграция из страны, или уход из одних мест в другие внутри нее. Скажем, многие мои читатели ушли из больших городов, обосновались в малых поселениях.
«Замри» — есть тысячи способов внутренней эмиграции (пример — Владимир Голицын, бывший московский голова, в 1917 г., «человек в оболочке»), переключения на совершенно другие активности, ухода из профессии. Или просто быть на своем месте, как профи, потому что «без меня всем будет хуже» (самое массовое решение).
«Сражайся» — это хранители культуры (пример — Александр Кони, 10 лет просветительской деятельности в 1917–1927 гг., в возрасте далеко за 70 лет); те, кто пытаются прорасти со своими идеями будущего через вертикали (Милютин, один из реформаторов в «команде» Александра II, при Николае I дорос до губернатора); генераторы идей для будущего (пример — Ли Куан Ю); «прочнисты» (рост семейных активов, личной ценности, чтобы сделать семью менее подверженной рискам в будущем); «строители» — большой личный проект для всех, как ответ на сложные времена (Леонид Колесников — уникальный сиреневый сад в Москве; благотворители (Валентин Войно-Ясенецкий — уникальный хирург и священник) и др. За этим — сотни семейных историй.
Все мы уникальны, каждый выбирает свой путь. Правда, есть правила для всех: 1) ваше лучшее имущество — мозги, способность генерировать идеи и проекты, ясно и спокойно смотреть на мир, понимая, как все устроено и куда все ведет; 2) в кризис выживают коммуникациями — кто, что, где и когда, ты — мне, я — тебе; 3) никто не отменял главных принципов бытия: не желай другому того, что не желаешь себе; мы — не рабы, рабы — не мы.
— Кстати, об имуществе. В моей семье четыре поколения жили по одному и тому же сценарию: начинали с нуля, добивались успеха — и были ограблены государством или гибелью того государства, в котором жили. Таких примеров я знаю много. Скажите, возможно ли вообще в столь непредсказуемой стране преумножить, сохранить и передать потомках пусть не состояние, а просто — какую-то собственность и накопления, или хотя бы обеспечить собственную безбедную старость? Есть такие рецепты?
— Художник Василий Поленов в 1918 г. отдал дом и поместье властям под музей, оговорив возможность жить в нем и директорствовать семье. Сейчас директором в Поленове — четвертое поколение семьи [Наталья Поленова]. Эта семья смогла пробраться через годы большевизма, социализма, войны, через время дикого капитализма — и остаться жить у себя. Я просто повторюсь: нужно иметь мозги и идеи, пытаясь привести в порядок самые невыносимые ситуации.
Потери у семей, лично у вас, все равно будут. Мы — экономика очень высокой сейсмики. Даже до санкций кризисы — один-два раза в 10–15 лет. Переделы собственности — куда без них? Перерегулирование, «экономика наказаний» — были и будут: больше кнута, чем пряника. Но пусть корабль плывет, вы сможете сделать так, чтобы, даже с пробоинами, он все равно мог держаться на высокой волне, и даже, может быть, стать быстрее и сильнее, если речь идет о семье, о ее следующих поколениях.
