Когда я, окончив мехмат МГУ, поступил в 1997 году в РЭШ, меня совершенно ошеломило следующее обстоятельство: практически все учебники были написаны по-английски. В те годы один экземпляр американского учебника мог стоить как месячная зарплата, и тем не менее школа шла на эти гигантские затраты, обеспечивая студентов учебной литературой. Неужели нельзя было сэкономить уйму денег, пользуясь учебниками отечественных авторов на русском языке, или хотя бы хорошими переводами американских изданий? Мне тогда казалось, что повсеместное распространение качественной учебной литературы по экономическим специальностям на русском языке – вопрос двух-трех лет. Лет с тех пор прошло уже двенадцать, а хорошие переводы американских учебников и, тем более, хорошие отечественные учебники по-прежнему в остром дефиците (они, несомненно, имеются, но я не назову ни одного, чтобы никого не обидеть). Имеющиеся переводы покрывают почти исключительно базовые предметы, изучаемые на первых курсах бакалавриата. Что касается сколько-нибудь продвинутых курсов, или тем более специальных предметов, то переводов нет вообще. Почему? Одна из причин состоит в том, что хорошо перевести учебник – дело очень трудоемкое, требующее высочайшей квалификации переводчика; специалисты такой квалификации, по крайней мере, в области экономики и, тем более, финансов, имеют возможность использовать свое время намного более продуктивно, как для научного сообщества (осуществляя и публикуя новые исследования), так и для себя лично (зарабатывая деньги). Чтобы сделать работу по переводу привлекательной для них, им придется предложить столь внушительную компенсацию, что проект не только не сможет иметь шансов на коммерческий успех (полезное дело не жаль и субсидировать – все-таки общественное благо), но, что хуже, породит напряженность в академической среде. Вторая причина – в том, что интенсивное развитие экономической науки в мире, сопровождаемое публикацией громадного числа учебных пособий, в том числе по вновь возникающим направлениям, не оставляет никаких шансов угнаться за вновь возникающими публикациями. Используемые сейчас учебники по теории контрактов появились лишь в последние десять-двенадцать лет, по теории аукционов – в последние пять-семь лет, а ведь обе эти дисциплины уже стали стандартными для докторских, да и хороших бакалаврских, программ. Делать ставку на своевременное обеспечение необходимых каждому хорошему экономическому факультету курсов современными учебниками на русском языке в этой ситуации было бы наивно. Наконец, есть еще и специфически-языковая причина: для многих фундаментальных экономических терминов нет адекватного перевода. Типичный пример – понятие moral hazard, которое, за неимением лучшего, обычно переводится уродливым выражением «моральный риск». Еще хуже дело обстоит с базовым для экономической теории понятием commitment, для которого нет даже отдаленного аналога в русском языке (когда-то мне пришло в голову слово «зарок», но и оно не вполне точно передает смысл, да к тому же безнадежно архаично). Наконец, русское слово «оценка» может оказаться переводом любого из терминов estimator, estimation, evaluation, valuation, grade. По этим трем причинам не приходится надеяться на своевременное и полное обеспечение даже бакалаврских программ по экономике хорошими учебниками на русском языке. Единственный выход – использовать учебники, написанные по-английски, с соответственным усилением общей подготовки по английскому языку. Это тоже, конечно, затратно, но, во-первых, хороших преподавателей английского языка в стране гораздо больше, чем хороших переводчиков экономической литературы, а во-вторых, знание английского языка имеет и самостоятельную ценность (а более высокий уровень его преподавания в любом вузе будет преимуществом в глазах абитуриентов). С некоторым замиранием сердца (и внутренне готовясь к тухлым помидорам) я этой весной объявил третьекурсникам бакалавриата, что домашние задания по моему курсу будут выдаваться по-английски. К моему удивлению, это не вызвало отрицательных эмоций, а проверка выполненных заданий показала, что ни один из студентов не понял условия неверно. Как-то я был во Франции, известной своей довольно жесткой политикой по отношению к иностранным языкам (читай: английскому). Франция дала миру за последние пару десятилетий в разы больше крупных ученых-экономистов, чем Россия; тем интереснее было заглянуть в библиотеку Сорбонны и посмотреть, что за учебники стоят там на полках. Трудно было сдержать злорадство: почти сплошь всё старые знакомые, изданные в Америке или в Англии. Что поделать, не стал французский языком экономической науки и не станет, по крайней мере, в ближайшие лет пятьдесят. Как и русский.
