В незапамятном 2000-м, ровно за три месяца до обрушения башен-близнецов, я находилась в Нью-Йорке. Подруга пригласила меня на концерт, где должна была выступать, не концерт даже, а так, скорее юбилейное торжество. Именинник – очаровательный старина, 70-летний Чарли Блейк, композитор. Автор музыки к рекламе, к мультикам и пр., человек небедный. Сам как персонаж из мультика: крошечный, смешной человечек с гуттаперчевым лицом. Подруга моя играла в квартете, который Чарли Блейк просто обожал, и специально для которого в порыве вдохновения, не корысти ради, а дабы не отвыкнуть, написал сочинение, обещающее стать гвоздем программы в этот вечер. Для празднования был снят особнячок с маленьким музейчиком какой-то художницы в Аппер Вест Сайде. Гости – солидные мужчины и женщины, преимущественно англо-саксонского вида, чинно расселись за столики. Перед каждым гостем лежала со вкусом изданная брошюра с иллюстрациями. Титульный ее лист гласил: «Моя страна. 1999 – 2000», сочинение для квартета». Автор – Чарли Блейк. Музыканты струнного квартета, рассевшись полукругом на небольшом возвышении, уже подняли смычки, готовые начать. Так-так. В брошюре Чарли Блейк излагал концепцию сочинения, насчитывавшего, как полагается, четыре части. Первая часть называлась «На прекрасных холмах» и повествовала о замечательной природе Массачусетса (Чарли Блейк жил недалеко от Бостона), о величественных его холмах и высоких соснах. О прекрасных людях, друзьях автора, живущих неподалеку и о свежем морском бризе. В общем, пир духа. Вторая часть призвана была внести сумятицу в это благолепие: политическая нестабильность, скандал вокруг Моники Левински, вот уже появилась тема коварной соблазнительницы. Следует отдать должное музыке: она ни на йоту не выходила за рамки дебильно – дурашливых американских мультяшных интонаций. Третья часть марлезонского балета называлась «Марш Менеджеров», то бишь живописала сцены разгула реакционных сил. И опять тема Моники Левински, теперь уже в зловещем маршеобразном ритме. Финал – возвращение к прекрасным холмам, но, по законам драматургии, подаваемое уже совсем с другим отношением. Томительная фрустрация, глубокая подавленность фактом циничного надругательства над идеалами доброго американца, как явствовало из брошюры, пронизывали лунный пейзаж. В общем, осадок остался. Когда затихла последняя нота, публика, просидевшая полчаса не шелохнувшись, как говорится, взорвалась аплодисментами. Люди встали, чтобы засвидетельствовать автору свое восхищение, и, главное, полную солидарность с его позицией по данному вопросу. Несмотря на вопиющий идиотизм происходящего (пошлая бездарная музыка, сомнительная коллизия, полное отсутствие иронии и самоиронии со всех сторон, пафос, не подкрепленный ничем и никак), в памяти осталось ощущение, что все эти семьдесят человек во главе с Чарли Блейком были искренни в своем порыве. Они не лгали. Они действительно чувствовали себя оскорбленными всем, что происходило в Белом Доме, и здесь, на частной вечеринке, выражали свое к этому единодушное отношение. То есть данное музыкальное изделие было полностью востребовано своей целевой аудиторией. Эта история почему-то вспомнилась мне в связи с прошедшей в этом году премьерой Четвертой Симфонии Арво Пярта «Лос-Анджелес», посвященной Михаилу Ходорковскому. В сети выложена партитура симфонии, где на первой странице красуется «Dedicated to Mikhail Khodorkovsky». Мировая премьера симфонии состоялась 10 января 2009 года в Лос-Анжелесе, в Концертном зале Уолта Диснея (опять смутная параллель с Чарли Блейком) в исполнении «Эл Эй симфони» (Los Angeles Symphony) и его главного дирижера финна Эса-Пекка Салонена. Семидесятитрехлетний Арво Пярт, последний из живущих классиков, эстонец, православный, эмигрант, житель Берлина, затворник, не дающий интервью, на сей раз счел необходимым подготовить и распространить небольшой текст, который хотелось бы здесь привести практически полностью: « Моя Четвертая симфония вдохновлена и написана на текст Канона Ангелу-хранителю. Хотя слова канона и не звучат в оркестровом произведении, тем не менее, они легли в основу всей структуры моей симфонии. Таким музыкальным способом мне хотелось протянуть руку узнику Михаилу Ходорковскому и в его лице всем бесправным узникам в России. Мне хотелось послать им весточку мира душевного и бодрости духа, несмотря на все удручающие обстоятельства их заключения. Говорить на языке музыки – это большая привилегия, музыка говорит со всеми, вне политических границ и территорий. Я рад, что при каждом новом исполнении моей симфонии будут упомянуто имя человека, которому она посвящена. Этому автоматически сопутствует обостренное внимание и сочувствие прессы к судьбе Михаила Ходорковского. Мне бы очень хотелось надеяться, что музыка моей симфонии и посвящение не оставят слушателей равнодушными. Мне хотелось достучаться до сердец особенно тех людей, кому судьба Ходорковского до сих пор была безразлична. Что касается проходящего судебного процесса, то впечатление от него наводит меня на мысль, что, на самом деле, профессия судьи должна быть свята и сравнима с профессией врача. Молодой человек стремится стать хорошим врачом, учится, надеется, дает даже клятву Гиппократа. И представьте себе, что вместо того, чтобы лечить людей, жизнь ставит его в такие обстоятельства, что он становится палачом. Это страшно и трагично. И сравнение это прямо касается и судей, и всех работников правосудия. Конечно, мы не можем требовать такого героизма от судей, зная, какую большую цену им пришлось бы заплатить за то, чтобы решать по совести. Но история с «Юкосом» и вся ситуация с процессом над Михаилом Ходорковским и Платоновым Лебедевым настолько абсурдна, что она не может продолжаться до бесконечности. И тогда может случиться, что под суд попадут те самые прокуроры и судьи, которые сегодня лгут всему миру.» За первые полгода симфония Пярта с посвящением Ходорковскому прозвучала в Лос Анджелесе и Чикаго, в Хельсинки, Нью-Йорке и Канберре. За границей принято после концерта аплодировать стоя. И это особый момент, когда многотысячный зал встает и своими аплодисментами выражает свою благодарность, а в данном случае, еще и солидарность происходящему. Интересно, что это не первый опус живого классика, вдохновленный политическими событиями. Все произведения 2007 года Мастер посвятил памяти Анны Политковской. Не припомню еще в истории случая, чтобы настоящий композитор напрямую посредством музыки выражал свои политические взгляды. Ну, может, Бетховен, вымаравший посвящение «Буонапарте» с титульного листа своей Третьей симфонии, после того как узнал, что уважаемый провозгласил себя императором. Возможно, Шостакович, но на злобу дня он обычно писал эзоповым языком, называя страшные свидетельства тех лет невинно: «Прелюдиями и фугами», «Виолончельным концертом» и т.д. Иносказательно давал понять всем, что думает, и Римский-Корсаков в 1905-м, изобразив в «Золотом петушке» и Царевну Шемаханскую, и Царя Додона, и Звездочета. Но все это «из другой оперы». Возможно, этот прямой и резкий шаг Арво Пярта знаменует новую веху в истории музыки, и музыка спускается с «небес высоких рая» в грубый материальный мир, для того чтобы поднять его вместе с его обитателями на новый духовный уровень? Кто знает. Жаль, что в России мы этой музыки еще долго не услышим. Будем скачивать из Ю-тьюба.