Александр Асмолов
Фото: Анна Артемьева, "Новая газета"
Когда мир меняется так стремительно, что привычные ориентиры исчезают, мысль о будущем становится пугающей. Как строить планы, если глобальные потрясения могут обнулить их в одно мгновение? Тем не менее, важно пытаться.
Проект «Планета 3650» получил свое название от 3650 дней — ровно 10 лет. Этот временной отрезок мы выбрали как достаточный для размышлений о переменах и достаточно короткий, чтобы представить их реальность. Участники проекта не только делятся своим видением будущего своей страны через 10 лет, но и передают себе сообщение в это будущее.
Мы говорим с жителями разных стран — демократий и автократий. Среди них есть те, кто остался в своих странах, и те, кто был вынужден уехать из-за войны, репрессий или экономических трудностей. Все они переживают за будущее своей родины, мечтают о переменах и надеются вернуться. Некоторые участники, из соображений безопасности, остаются анонимными. Но их откровения напоминают: будущее создают не только лидеры, но и люди, которые его ежедневно ждут, боятся и строят.
Наш первый собеседник — доктор психологических наук, профессор и академик Российской академии образования Александр Асмолов. Размышления о будущем, по его словам, — это не просто познавательный процесс, а фундаментальная часть человеческой природы. Они помогают нам сохранять ориентиры и поддерживать саму жизнь.
Вопрос, стоит ли размышлять о будущем, поражает меня своей парадоксальностью. Вся наша жизнь, каждый наш шаг — это и есть конструирование будущего. Человек никогда не приходит в мир прямо из прошлого, это нонсенс, это абсурд. Человек, как и многие другие живые существа, строит свое поведение, свою жизнь, свои мечты — как одну из форм размышлений о будущем, — именно через будущее. В буквальном смысле, как бы это ни парадоксально звучало, мы живем именно завтрашним днем.
Много лет я занимался исследованиями, которые изучают «предвосхищение будущего у разных биологических видов». Они говорят о том, что заглядывание в будущее — одна из ключевых характеристик проявления жизни на Земле, а разные формы прогнозов существуют у разных живых существ. В книге Хемингуэя «Старик и море» есть эпизод, где главный герой наблюдает за макрелями, которые охотятся на летучих рыб. Макрели смотрят, где летучие рыбы выпрыгнули из воды и полетели, чтобы ожидать их там, где они приземлятся. Чтобы жить, невозможно не заглядывать в будущее.
Оно может носить характер произведений Хичкока или иных страшных триллеров. Оно может быть таким, каким его описывают фантасты Азимов и Брэдбери. Оно может быть совершенно чудовищным, но это все равно — предвосхищение будущего. И по сути дела вся наша с вами жизнь — это перебор альтернативных моделей и вариантов будущего, которые каждый из нас осуществляет.
«Не говорить о будущем — это значит стирать разнообразие»
Гениальная книга Азимова «Академия», или «Основание», говорит о науке психоистории, задача которой прогнозировать будущее и через эти прогнозы конструировать те миры, те реальности, которые могут произойти. И там же, у Азимова, звучит вещь, которая всегда пронизывает мне сердце: мы не в силах остановить падение, но мы должны сделать все возможное, чтобы уменьшить периоды варварства и тьмы.
Говорить о будущем — это значит заниматься поддержкой разнообразия. Нет большей силы на Земле, чем разнообразие. Не говорить о будущем — это значит стирать это разнообразие. А варварство на всей планете — и есть то самое стирание разнообразия. Это фундаментализм, это готовые ответы на все вопросы и закрытость по отношению к будущему.
Не говорить о будущем, закрыть себе глаза на будущее — это пойти по пути фанатиков, которые хотят оставить мир без разнообразия, чтобы в нем была одна правда, и какой-нибудь один лидер вещал повсюду: «Правильной дорогой идете, товарищи». Регресс — это смерть разнообразия, это уничтожение, стирание тех, кто на тебя не похож, кто глядит по-иному, в ком мы видим чужого. Не рождать образов будущего — значит умерщвлять нас как живых существ. Поэтому разговоры о будущем, письма в будущее крайне необходимы, как бы они ни были тяжелы каждому из нас.
«Пока вы верите в будущее, вы поддерживаете это будущее»
Гениальный философ, структуралист, антрополог Леви-Стросс написал книгу с потрясающим названием, которую многие воспринимают как шутку: «Все мы каннибалы». Каннибализм — это уничтожение разнообразия и пожирание себе подобных. Тот мир, где не будет каннибализма, тот мир, в котором будут наработаны разнообразные образы будущего, тот мир, где разговор о проектах будущего, имеющих ценность самим по себе — тем, что мы размышляем и видим разные варианты будущего, а не приговариваем себя к узкоколейке варваров и фундаменталистов, — это главное, что надо создавать. Пока вы верите в будущее, вы поддерживаете это будущее.
Нет ничего более опасного, чем видеть людей как тотальную толпообразную массу. Да, толпа — это стирание будущего. Когда ранее близкие люди вдруг начинают ненавидеть друг друга — это стирание будущего. Когда в разных странах торжествует варварство, уничтожение права на другой взгляд, другое видение мира, другие образы будущего, главное — не стать, по точному замечанию писателя Лескова, «добровольцем оподления». А стать «добровольцем оподления» — значит, запретить людям строить свои образы будущего. И сегодня огромное количество людей, как это ни грустно, отказывают другим в праве размышлять о будущем. Это фундаментализм, фанатизм и терроризм во всех его вариантах. Это и есть триада регресса, которая накладывает табу на то, чтобы каждый человек, каждый народ, каждая страна строили варианты того будущего, в котором люди не будут бояться думать о будущем.
«Один из самых больших рисков — в ловушке сингулярности»
И, говоря о будущем, я хотел бы поделиться тревогами, страхами, которые меня одолевают, и которые я постарался передать в своей лекции «Конкурс пророков: от амебы до Харари». Эти страхи связаны с теми, кто выступают как пророки так называемого «черного» будущего. С подобными пророчествами обычно выступают разного рода фундаменталисты — они постоянно обещают, что нас за грехи наши на Земле постигнет апокалипсис. Но с ними история, как говорится, старая и понятная.
Но есть и технооптимисты, которые занимаются тем же самым. Например, замечательный изобретатель и футуролог Рэймонд Курцвейл. Он говорит, что вот-вот придет момент, и даже точно называет дату, когда человечество, как тайфун, настигнет технологическая сингулярность. Речь о технологическом взрыве, который приведет к тому, что человек не сможет ни на секунду прогнозировать то, что будет происходить, и человечество впадет в коллапс. Апокалипсис сингулярности, о котором говорит Курцвейл и ряд других замечательных мастеров, связанных с искусственным интеллектом, все чаще становится темой для обсуждения. Но с моей точки зрения, один из самых больших рисков заключается в том, что мы все попали в ловушку сингулярности и думаем, что пророчество Курцвейла — это уже неизбежная реальность.
В науке и исследовании будущего есть два эффекта. Первый, описанный социологом Мертоном, помнят все: это эффект самосбывающихся пророчеств, то есть пророчеств, которые изменили ход истории и стали реальностью. Но для меня куда интереснее эффект того, чтобы мы не боялись апокалипсиса сингулярности, который обещает развитие искусственного интеллекта. Это так называемый феномен самоотменяющихся пророчеств. Я верю: те, кто наобещали, что мы все исчезнем, сами заявят, что совершили как минимум когнитивную ошибку при предсказании будущего.
С моей точки зрения, за пророчествами в стиле Курцвейла стоит то, что я называю европоцентризмом, из-за которого мы меряем будущее и смотрим на человечество только через европейские нормы мышления. Эти нормы, европоцентризм и эволюционный снобизм как раз и мешают нам понять многое, что произойдет в будущем. Мы почему-то думаем, что все страны в мире развиваются по тем же принципам, что и США, Китай, Россия и Европа, и везде новым идолом становится искусственный интеллект. Если это так, то мы строим то пространство, где попадем в ловушку сингулярности. Но в реальности на нашей планете — огромное количество иных народов, иных взглядов, иных культур, которые спокойно живут в мире, далеком от столь бурного развития технологий. И мы все время об этом забываем.
За этим я вижу еще один риск: это риск тотальных прогнозов, обезличивания и дегуманизации при прогнозировании будущего, риск недооценки уникальной силы гуманитарного очеловечивающего познания. Не случайно гениальный Леви-Строс сказал: ХХI век будет веком гуманитарных наук, или его не будет. Он прав и тысячу раз прав. Если мы не осознаем, что гуманитаристика, а еще искусство, как никакая другая сфера, способна порождать для нас новые реальности и обеспечивать преадаптацию к любым рискам, нас ждут серьезные ловушки. От каннибализма войн, где люди буквально «пожирают» друг друга, до ловушки технологической сингулярности, когда мы начинаем ожидать, что прогресс сотрет человечество с лица земли.
О таких рисках я хотел бы говорить, когда мы вступаем в самую уникальную область — область предсказания будущего, и начинаем волей или неволей на разных уровнях брать на себя роль сказителей и пророков. И еще раз повторю: предсказание будущего — это базовая характеристика всего живого на Земле, пока оно не стало омертвелым.
