Кадр из фильма «Последняя Шоугерл» (Джиа Коппола, 2024)
Одним из громких релизов сезона стала новая картина Джии Копполы «Последняя шоугерл» — крайне сентиментальная драма о выходе на пенсию ветерана индустрии эротических развлечений Лас-Вегаса. Главную роль, сыграв практически саму себя, исполнила Памела Андерсон. Ее героиня, увлекшись построением эфемерной карьеры, бросает дочь, а оставшись в силу возраста без работы, пытается перед подросшим чадом загладить вину и запоздало навести мосты. Зинаида Пронченко рассказывает, откуда в Голливуде взялась традиция демонизировать материнство и какую этот иконографический извод претерпел эволюцию.
«Все помнят отцов, но зовут матерей», — пел в 1982 году Борис Гребенщиков (объявлен в РФ «иноагентом»). Эту ставшую крылатой фразу с легкостью можно истолковать превратно, особенно оглядываясь на классику мирового кинематографа последних лет восьмидесяти. Зовут-то зовут, но только предательницами, шлюхами и монстрами.
Как и в жизни, в кино большая часть семейных драм отталкивается от сюжета, в рамках которого отец ушел или его и не было никогда, а дальше мать, оказавшись наедине со своими страхами и обидами, либо преодолевает оные, конвертировав травму в трудовые рекорды («Москва слезам не верит», «Эрин Брокович»), но чаще портит жизнь родным детям, а иногда и всем окружающим. Таинство прокреации и тяготы материнства по вполне понятным причинам, от физиологических до религиозных или психоаналитических, прекрасный повод для художественных спекуляций. У всего в этом мире существует начало, даже у Бога, символизирующего абсолютную благость, имеется мать, так что уж говорить об обратном, о вековом и неизбывном зле, что тоже откуда-то взялось, из чьего-то лона выползло.