Агитационный плакат 27-й добровольческой дивизии СС «Лангемарк» с заголовком «Все фламандцы в СС "Лангемарк"!», 1944
«Через несколько лет национал-социалистическое государство отстроит заново все, что сейчас лежит в руинах. Наши города станут крепче и прекраснее. На смену разрушенным кварталам появятся превосходные дома для немцев. Мы сможем заботиться о своих общественных и культурных потребностях больше, чем раньше».
Так Адольф Гитлер в своем обращении к нации в канун 1945 года убеждал немецкий народ в том, что утерянные территории, уничтоженные города и погибшие близкие — не более чем временные трудности на пути к окончательному триумфу. Спустя еще два месяца, когда Красная армия победоносно завершала Будапештскую операцию, проводила наступление в Польше и занимала Восточную Пруссию, Гитлер сказал военным, что их долг — выиграть войну, чтобы Германию можно было восстановить. В противном случае, припугнул фюрер, все работоспособное население угонят в Сибирь служить большевикам. Необходимость победы из страха перед тем, что ждет страну в случае поражения, в тот период стала одним из главных аргументов пропаганды.
Но не единственным. Другим популярным приемом подручных Йозефа Геббельса стало описание проблем в стане противника. Американцы якобы не ожидали, что война так затянется, и вообще уже пожалели, что голосовали за Рузвельта. РККА хоть и продвигалась в сторону Берлина, отбивая территории, но тоже страдала от нехватки ресурсов. Немецкие пропагандисты утверждали, что русские сделали ставку на решающий рывок зимой 1944–1945. Ставка не оправдалась — и тот факт, что война продолжалась, как будто уже свидетельствовал о непобедимости Германии.
