Кадр из сериала «Игра престолов»
HBO
Зачем читать плохую литературу о плохой жизни? Почему самый инфантильный жанр мировой литературы оказался самым чутким? Что общего у фэнтези с соцреализмом и почему герои Толкиена напоминают советских парторгов? О чем пишут Ребекка Куанг, Ти Джей Клюн, Джон Скальци, Юан Ким и Ребекка Яррос? И кто это вообще? Встречайте: Дмитрий Быков meets современное фэнтези.
Я никогда не любил фэнтези, но должен признаться, что именно этот жанр меня в этом году приятно удивил. В нем есть та непосредственность, которая всегда присуща глупости (согласно давнему определению Сергея Переслегина, фэнтези не обязано быть глупым, но имеет повышенный шанс на это). Так ведь и поэзия, по слову Пушкина, должна быть глуповата, но не придурковата, дьявольская разница, а именно — проста, музыкальна, непосредственна, свободна от вымученных умствований. Именно фэнтези выразило сегодня главную черту современного человека, а именно — потерянность.
Доминирующим жанром стало описание бегства, доминирующим пейзажем — постапокалиптическая свалка.
26 августа выйдет из печати «Катабасис» — новый, шестой по счету, роман 29-летней Ребекки Куанг («Опиумные войны», «Вавилон»), пекущей тексты как блины, но очень качественные. Эта недавняя студентка, американская китаянка, на одной из творческих встреч (которую я преданно посетил) пообещала делать каждую следующую книгу максимально непохожей на предыдущую. Судя по первым отзывам читавших, «Катабасис» представляет собой предельно мрачное и тревожное странствие, и тоже по царству мертвых, только не после ядерной войны, а после сошествия в ад романтической пары главных героев Алисы и Питера. В Аид им приходится спускаться почти с той же целью, что когда-то Одиссею: ему нужно было пророчество от Тиресия, а им — рекомендательное письмо и полезные связи умершего научного руководителя.
Спуск в ад — развернутая метафора, поскольку Алиса страдает от хронической депрессии и падает в адские бездны регулярно, да вдобавок ее угнетает всеобщая мизогиния. Я отдельно, Бог даст, напишу об этой книге — после «Вавилона» едва ли не самого причудливого романа о бытии и власти языка, за Куанг надо следить пристально. Но то, что жанр депрессивного странствия по скитаниям в посмертном пространстве начинает наиболее адекватно отражать реальность, понятно уже сейчас. И самый наивный, выразимся так, жанр справился с этим вызовом честнее всего. Должен радостно заметить, что о бегстве как доминирующем сюжете двадцатых годов я догадался еще в конце десятых, но для этого не надо быть семи пядей во лбу.
Ребекка Куанг
Нет, традиционные романы о принцессах и сказочных империях, звездных войнах и драконах, воинственных кланах и придворных интригах, восходящих к школьным учебникам средневековой истории, продолжают выходить и даже раскупаться, но погоды уже не делают. Ребекка Яррос со своей пенталогией «Эмпиреи» продолжает оставаться в списках бестселлеров, ее роман «Четвертое крыло» сочетает в себе все штампы сразу двух основных направлений — сагу о воспитании потенциального изгоя в волшебной школе и боевую сказку о Всадниках. Язык ее — синтез подросткового жаргона и напыщенной воинской саги, в основе которой вдобавок беспроигрышный сюжет «Расцвет Дурнушки». С моей точки зрения, «Ониксовый шторм», вышедший в этом году роман из цикла «Эмпирей», являет собой апофеоз безвкусия, но определенной категории читателей именно это и надо: сами они пребывают в такой непрерывной внутренней тревоге, что любая новизна для них будет смертельна.