Для ценностнообразующей функции школы важно не только эффективное обучение детей общественным наукам, но и не менее эффективное их обучение наукам чисто гуманитарным – литературе и истории. Цивилизованное поведение человека включает не только правопослушание, рационализм или гражданственность, но и духовность, понимание и соблюдение ценностных установок и ориентаций, смыслов собственной жизни. К формированию духовности наиболее прямое отношение имеют литература и история. В советскую эпоху оба предмета были ограждены от своих научных корней и от объективности. Идеологически отобранные литературные произведения, казарменные методики и особо тщательно отобранные идеолого-дидактические единицы – таким был содержательный арсенал этих предметов в советской школе. Во многом он таким и остался, благодаря личным идейным предпочтениям многих учителей (а также дедушек и бабушек), благодаря тому «содержанию», которому учителей обучали, – наследию, на которое этот арсенал опирается и которое остается авторитетным у большинства нашего населения. Что это за авторитетное досоветское наследие? Здесь мы сталкиваемся с проблемой важнейшего и, к сожалению, утерянного компонента нашей культуры и духовной истории. Речь идет о русской философии XIX века, особенно Серебряного века (П.Я.Чаадаев, И.С. и К.С. Аксаковы, И.В.Кириевский, А.С. Хомяков, Ю.Ф. Самарин, К.Н.Леонтьев, а затем В.С.Соловьев, Н.А.Бердяев. И.А. Ильин, П.Б. Струве, С.А. Франк, Ю.И. Айхельвальд, В.В. Розанов и многие другие). В доступной и известной всему населению России истории русской мысли успешными усилиями большевиков остались имена В.Г.Белинского, А.И.Герцена, Н.Г. Добролюбова, Д.И.Писарева, Н.Г.Чернышевского. Перечисленные выше мыслители-философы, чья образованность и ученость были на порядок выше этих ревдемократов (кроме, пожалуй, А.И.Герцена) были в советское время запрещены под страхом репрессий и широким слоям населения неизвестны вообще, в том числе, большинству учительства. Этот искусственно созданный и успешный провал в отечественной культурной и духовной памяти – одно из самых больных мест в анализе нашего духовного здоровья. Из-за этого провала мы до сих пор имеем по-прежнему во многом идеологизированное по-большевистски преподавание литературы и истории в школе. Как преподавалась литература в советской школе? Известно, что в России поэт всегда был больше, чем поэт. В отличие от западного читателя, который, живя в относительно свободном обществе, читал, сопереживая, радуясь, плача, разочаровываясь, российский читатель искал в литературном произведении еще чего-то – то, чего не могло ему дать несвободное общество, т.е. некое отношение к окружающей действительности, к порядкам, к властям. Но он не всегда находил его, ибо это «что-то» было художественно упрятано, аллегорично, заслонено интригующей фабулой и т.д. Спрос на то, чтобы найти, узнать это «что-то», породил предложение – фигуры толкователей, ожидаемых обществом «властителей дум» – таких как Белинский, Добролюбов, Писарев и др. Сегодня профессионально их назвали бы, вероятно, политтехнологами, т.е. манипуляторами. Они во всех произведениях искали, видели и находили одно и то же – обличение существующего (поиск угнетенного, страдающего) и намеки на будущее царство Божие на земле, на грядущие райские кущи социализма. Духовные смыслы литературы ими игнорировались. Естественно, что после 1917 г. они были канонизированы как предтеча российского марксизма, в том числе литературного. А понимание подлинных смыслов действительно великой и действительно гуманной русской литературы было ревдемократами редуцированно или устранено. Гуманизм великой литературы, её духовная всеобъемлемость, проникшая и в свет и в тьму русской души, скрылись за тонированными стеклами «революционно-демократической» критики Белинского и К°. К сожалению, полуобразованность, преимущественное заимствование из западных учений скепсиса и нигилизма, а не свободы и терпимости, наконец, воинствующий атеизм большей части русской интеллигенции не просто канонизировали идеи ревдемократов, а создали у неё если не нетерпимость, то невосприимчивость к другим идеям, к глубокой и реальной оценке состояния российского общества и народа (огромная часть которого «жила» в XV-XVII веках), его искажений и противоречий в его ценностных ориентациях. Оценки и идеи видных славянофилов, народников, представителей русской религиозной философии, Достоевского, Толстого, которые опирались на глубокое знание российской истории и культуры, особенностей характера народа, многоукладного общества, не воспринимались интеллигенцией. Некоторые выдающиеся русские мыслители называли это явление духовным террором, который сначала осуществлялся Белинским, Герценом и др., а затем их прозелитами. В результате российское общество не услышало пророчеств Ф.М.Достоевского, Н.А.Бердяева, П.В.Струве, Б.П.Вышеславцева, С.Н.Булгакова, И.А.Ильина и других. И случилось то, что предсказывалось ими. Случилась катастрофа 1917 г. А сегодня мы начали изучать Россию «с нуля», пытаясь ответить на вопросы, на которые ответы давно были даны в трудах указанных выдающихся мыслителей. В этих трудах дан адекватный анализ (и прогноз) и русской истории и русской литературы, который неведом ни нынешнему российскому обществу, ни учительству, ни нынешней интеллигенции (образованщине?). А ведь этот анализ давался через прямое изучение эпохи, в которой жили его знаменитые авторы, а не 100 лет спустя. Думается, Россия – единственная страна в мире, которая оказалась депревированной от идей самой блистательной когорты своих национальных мыслителей. «Товарищи» хорошо позаботились о том, чтобы великие русские мыслители, познававшие и познавшие нашу историю и нашу литературу, исчезли навсегда, а остались лишь Белинский и К°. Нельзя сегодня понять ни русской истории, ни русской литературы, не вернув их в критический контекст русской философской мысли в целом и русской религиозной философии в особенности, в контекст общечеловеческих и православно-христианских ценностей. Этот контекст должен стать концептуальным «наполнителем» возникшего в 90-е годы духовного вакуума, нового содержательного осмысления русской литературы и истории. Была бы вся эта огромная мощь мысли и духа сегодня с нами, владела бы нашими думами она, а не критико-литературные пассажи Белинских и Писаревых, не надо нам было бы с 1992 г. за рубежом искать рецепты создания нового общества, новой экономики, государства. Не нужно было бы экспериментировать, проходя через шоки, путчи, обнищание, безысходную коррупцию и т.д. (продолжение следует)
