Отношения с оставленной родиной — это как отношения с бывшим? Можно ли делать выводы о тех, с кем расстался, по их свежим фотографиям в соцсетях? Помогает ли отъезд начать жизнь с чистого листа? По просьбе Republic-Weekly Зинаида Пронченко подводит итог своих трех лет в эмиграции.
В эмиграции я постоянно испытываю бешенство. Больше всего меня бесят две вещи. Когда враждебно настроенные к уехавшим соотечественникам инфлюэнсеры вроде Ксении Собчак начинают в своих идиотских передачах талдычить о том, что релокантам не стоит оглядываться, только смотреть вперед, ну максимум по сторонам. Дескать, наш интерес к покинутой родине глубоко нездоровый, как у истеричной «брошенки» к непреклонному «бывшему». Это оскорбительная глупость. Нет, это откровенная подлость. Никто не планировал жить на чужбине, пока кое-кто не спланировал на Украину, а потом отобрал все права у граждан России. Второй источник раздражения, конечно, совсем иного толка — когда дружелюбно настроенные ко мне приятели, продолжающие жить свою жизнь в Москве, из благих намерений шлют в телеграм фоточки моего дома. Дескать, знай, что там, на Потаповском, горит очаг, как вечный, блин, знак забытых истин — в России, к слову, этого добра навалом, не страна, а гигантское бюро находок.
Ничего больше про эмиграцию говорить не хочу, ведь и так все понятно. За три с половиной года войны тема себя исчерпала, причем в любых аспектах — от нытья до Дениса Катаева.
Да, трудно, да, одиноко, да, впереди пока только смерть.
По крайней мере свои перспективы я вижу в траурных тонах. Реалистично и удобно — на тот случай, если еще что-то неприятное случится, например ядерный удар. Ожидания от будущего я занизила до уровня моря.