Ласло Краснахоркаи
DyD Fotografos / Geisler-Fotopress / Geisler-Fotopress / dpa Picture-Alliance via AFP
«За убедительное и визионерское творчество, которое среди апокалиптического ужаса подтверждает силу искусства», — с такой формулировкой Нобелевский комитет в минувший четверг присудил премию по литературе венгерскому классику Ласло Краснахоркаи. Автор «Сатанинского танго» и «Меланхолии сопротивления» (оба романа блестяще переведены на русский) всю жизнь методично описывает время конца света, и в 2025 году его письмо, кажется, попало в цайтгайст. О духе и букве эсхатологического письма Ласло Краснахоркаи рассказывает Макс Володин (псевдоним).
Венгерская литература давно в топе — достаточно сказать, что в XXI веке это вторая нобелевка, которая досталась Венгрии. В 2002 году ее получил Имре Кертес, но почувствуйте разницу формулировок: Кертесу вручили премию «за творчество, в котором хрупкость личности противопоставлена варварскому деспотизму истории». Стало быть, за 20 лет варварский деспотизм истории передвинул стрелки часов судного дня максимально близко к полуночи.
Апокалипсис давно и надолго прописался в венгерской литературе: его подлинным визионером и певцом был поэт Аттила Йожеф (1905–1937). В стихах Йожефа почти все умирают, деревня вырождается, город поглощает сам себя, промышленность создает оружие и отупляет людей (сам венгерский поэт бросился под поезд). Ласло Краснахоркаи в 1987 году получил премию Атиллы Йожефа, и творчество новоиспеченного нобелевского лауреата, если верить знающим венгерский язык людям, во многом пронизано аллюзиями и реминисценциями на его стихи (например, зловещий образ поезда появляется у Краснахоркаи из романа в роман).
Говоря о великих венграх, невозможно также не упомянуть двух Петеров — Надаша и Эстерхази. Они представляют собой два главных полюса новой венгерской литературы. Надаш — модернист, работающий с традиционными формами, Эстерхази — постмодернист, использующий в своем творчестве пародию и сатиру. Оба писателя также хорошо переведены на русский. Ласло Краснахоркаи — третий в этой компании, сочетающий в своем творчестве модернистскую традицию с постмодернистской (некоторые литературные критики называют его неомодернистом).
Особое место Венгрии в мировой литературе во многом обусловлено ее историческом опытом, включающим две оккупации, Холокост и трагедию подавленной в 1956 году революции. И конечно, множества волн эмиграции, набегающих одна на другую, с начала Второй мировой до нынешнего орбановского режима.
В 1948 году из Венгрии уехал выдающийся писатель Шандор Мараи — будущий герой выпускной работы Ласло Краснахоркаи. Его отъезд на родине остался незамеченным: пик популярности писателя пришелся на довоенную Венгрию, он оказался вне споров о социализме или национальном пути, аутсайдером. Неслучайно эта литературная фигура привлекла в свое время Краснахоркаи: в своих книгах он также сторонится актуального и сиюминутного. Его интересуют, казалось бы, достаточно маргинальные герои и сюжеты. Например, из всей философии и биографии Ницше он выделяет один-единственный эпизод, случай с туринской лошадью, положивший начало безумию Ницше (это короткое эссе станет впоследствии основой для фильма Белы Тарра). Но про Тарра — отдельно, позже.
Ласло Краснахоркаи
Johan Carlberg /SVD / TT NEWS AGENCY / TT News Agency via AFP
Итак, Ласло Краснахоркаи родился 5 января 1954 года в городе Дьюла на юго-востоке Венгрии в семье юриста с еврейскими корнями. О своем еврейском происхождении он узнал не сразу, и поэтому, по его собственным словам, «чувствовал некую двусмысленность в свои детские годы». Первая попытка получить образование провалилась: штудирование права в университетах Сегеда и Будапешта привело к тому, что он «увидел, как практика не соответствует теории, как законы не только противоречат друг другу, но и создают другую реальность, в которой человек вынужден существовать и действовать, даже наполовину ее не понимая». В итоге будущий писатель окончил Университет имени Лоранда Этвеша в Будапеште по специальности «Венгерский язык и литература». Впоследствии он работал в домах культуры в венгерских деревнях, что дало ему бесценный опыт знакомства с повседневностью сельского социализма.
Жизнь в социалистической Венгрии после 1956 года не была худшим вариантом среди коммунистических режимов Восточной Европы. Но это время безвременья, жизнь без будущего, с вытесненной травмой сломленной революции. Именно оно сформировало хронотоп романов венгерского классика.