Кадр из сериала "Хроники русской революции" (2025, реж. Андрей Кончаловский)
На прошлой неделе в Republic вышла колонка Зинаиды Пронченко* «Бесстыжие люди», в которой она в пух и прах разнесла новый сериал Андрея Кончаловского. Вслед за ней «Хроники русской революции» посмотрел Дмитрий Быков* и считает новый опус Кончаловского прекрасным пастишем, который с черным юмором подводит итог шести векам имперской истории России.
Не только каждый фильм, снятый после 80, может оказаться последним для режиссера, но и каждый масштабный исторический эпос, снятый в условиях глубокого системного кризиса и во время большой войны может оказаться эпилогом к шести векам имперской истории, итоговым высказыванием о национальном проекте. У фильма Андрея Кончаловского «Хроники русской революции» — а это самое масштабное и уж точно самое длинное его кино — есть прекрасные шансы выступить эпилогом сразу к двум продолжительным карьерам (нет, я не о продюсерской карьере Алишера Усманова). Символично, что отпеть Россию выпало именно Андрею Кончаловскому, самому западному из значительных русских художников. У Кончаловского есть безупречное чувство эпоса: когда-то в «Сибириаде» он первым провозгласил превращение России в сырьевую империю, чье величие покоится на эксплуатации неистощимых недр — включая столь же неистощимое терпение крестьянина, продюсера и зрителя.
«Хроники русской революции» ставят точку в той длительной хронике вырождения, которую Кончаловский снимает в последние 20 лет.
Сразу хочется отмести тезис о том, что перед нами вырождение самого автора: Кончаловский в отличной творческой форме, значительно моложе, энергичней, изобретательней младшего брата, давно засахарившегося в культе собственной личности. Печальный венец 60-летней творческой биографии — стать героем юбилейной документалки Николая Бурляева, хуже которого в России не снимает, кажется, никто — хотя конкуренция серьезная. Раньше думали, что посмертное бесчестье — это если тебя сыграет Безруков, но поистине хуже, если тебя отпоет Бурляев. Бурляев и Никита Михалков в самом впечатлительном возрасте много общались с действительно большими режиссерами, двумя Андреями — Тарковским и Кончаловским — и решили, что они тоже так могут. Результаты у Михалкова в режиссуре гораздо более впечатляющие (в актерстве — менее), но ошиблись оба.
«Хроники» — черная комедия, пародия на все и сразу, энциклопедия русских исторических фальшивок — от историко-революционных драм до подростковых авантюрных лент вроде франшизы о «Неуловимых», от эстетских гротесков вроде «Агонии» до символистских байопиков вроде «Тельца». Тут вам и вечные попытки выдать русскую революцию за проделки неутомимо гадящей англичанки, и разоблачения коррупции с историческими параллелями ко дню сегодняшнему, и прямые экранизации анекдотов о Ленине (иногда мне кажется, что Кончаловский внимательно прочел наш с Максимом Чертановым плутовской роман «Правда»). Нет здесь только одного — народа, и потому вне поля авторской тотальной иронии осталась «Трилогия о Максиме».
Кадр из сериала «Хроники русской революции» (2025, реж. Андрей Кончаловский)
Это как раз самое концептуальное высказывание Кончаловского: у него русская революция предстает результатом чего угодно — от шпионажа до продажности верхов, от геополитических ошибок до кризиса монархии, от нравственного падения русских офицеров с их непрерывными адюльтерами до повального безрадостного алкоголизма. Начисто отсутствуют только революционная деятельность передовой интеллигенции и растущая сознательность угнетенных масс.
Народ в фильмах Кончаловского никогда не играл никакой роли ни в эволюции героев, ни в истории, и нельзя не признать, что это вывод совершенно справедливый. Массовых сцен в первых восьми часах сериала нет вовсе, переворот случился не вследствие пробуждения революционной сознательности масс, а вследствие стремительной деградации власти. У народа роль чисто служебная, лакейская. Иногда он порождает талантливых художников или великих авантюристов — Рублева в первом большом сценарии Кончаловского и Распутина в последнем, иногда служит средой для святых или юродивых вроде Аси Клячиной, но и только.
Ни в трагедии столетней давности, ни в нынешней катастрофе народ никакой роли, кроме самой пассивной, не сыграл — и это, разумеется, приговор.