В Лувре проходит выставка к 200-летию со дня смерти Жака Луи Давида — главного художника Французской революции, автора эмблематичных картин европейского неоклассицизма: «Клятва Горациев», «Смерть Марата», «Коронация Наполеона». При этом биография Давида — сюжет не менее яркий, чем те, что он фиксировал кистью. А еще очень актуальная для 2020-х годов, в том числе и для России. Подробнее о пути Давида — от революционера до конъюнктурщика — специально для Republic-Weekly пишет Зинаида Пронченко.
Жак Луи Давид, создавший школу французской живописи — по крайней мере в том виде, в котором она просуществовала до явления миру импрессионистов, — наверное, одна из самых противоречивых фигур в истории искусства. Надоевшая за годы MeToo дилемма (впрочем, впервые и на века сформулированная Пушкиным: совместим ли гений со злодейством) в случае Давида приобретает уж совсем невыносимый, бурый, словно запекшаяся кровь, оттенок. Этот гений не просто жил в «интересные времена» и, соответственно, был вынужден принимать «непростые решения», а сознательно и методично шел на подлость — иногда впав в революционный раж, в состоянии аффекта, а порой из сугубо конъюнктурных соображений.
Но поскольку Великая французская революция в Пятой республике считается главной скрепой, а многие интеллектуалы до сих пор считают, что королевскую чету нельзя было не гильотинировать, ибо нация может родиться лишь в кровавой бане, то и выдающегося неоклассициста осуждать или тем паче отменять в галльском искусствоведении не принято.
В материалах к только что открывшейся в Лувре масштабной выставке все неприглядные факты биографии Давида, безусловно, перечислены, однако истории о доносах и допросах вписаны в абсолютно героический нарратив. Давид, по мнению специалистов, жил как обожествленные им на холстах древние римляне: если Луций Юний Брут, узнав, что его сыновья готовят антиреспубликанский заговор, отдал приказ их обезглавить, значит, и Давиду логично было соучаствовать в казни его многолетних друзей и заказчиков.