Влади на концерте в Ташкенте, 2025
Борис Недосеков, предоставлено группой «Каста»
Сложно представить себе более народную хип-хоп-группу, чем «Каста» — ее слушали во дворах, на улицах и даже самые рьяные эстеты не кривили нос от ее названия. После главного антивоенного альбома Влади «Длится февраль», строчка из которого «Как это, б***ь, возможно» описала главную эмоцию россиян, не согласных с войной, «Каста» выпустила сборник лучших хитов с незамысловатым названием Greatest Hits и клип на новую песню «Созвон». Накануне концерта в Мадриде музыкант и режиссер Василий Зоркий поговорил с участниками группы о самом важном.
«Рэперы, умирая, остаются рэперами»
— Вы только что выпустили альбом Greatest Hits, но как-то очень тихо, как будто только для поклонников. Почему?
Влади*: Не было рекламы на Муз-ТВ, на Ру-ТВ…
Шым: А знаешь, Василий, почему? Потому что мы уникальные рэперы — мы скромные рэперы. Но великие. Не, не так. Мы великие, но скромные, и при этом, представь себе, мы сами себе гладим вещи перед выходом на сцену.
Влади: Я считаю, что это факт, который вообще нас должен причислить к лику святых.
— А в какой момент рэперы начали гладить вещи перед выходом на сцену?
Влади: У нас же широкие штаны, а ездили мы, значит, со спортивными сумками. Естественно, там все мялось, и когда вытаскиваешь — там все было как из жопы. Соответственно, надо было гладить.
Шым: Мне кажется, Василий имеет в виду, почему мы не выходим на сцену в новейших вещах, почему мы выходим на сцену в вещах, которые надо гладить.
— Ну нет, я просто думал что рэперы как-то выше того, чтобы вещи гладить, типа музыка улиц все дела.
Влади: По-хорошему — да. Согласен. Но так уж вышло.
Концерт группы «Каста» в Ташкенте, 2025
Борис Недосеков, предоставлено группой «Каста»
— Хорошо, такой вопрос: до скольких лет вообще можно быть рэпером, а когда уже пора завязывать?
Влади: Мне кажется, что неприлично заканчивать быть рэпером. Вот это неприлично.
— То есть нужно до самой старости оставаться рэпером?
Влади: Можно даже после смерти остаться рэпером. Обычно рэперы, умирая, остаются рэперами.
Шым: В ста процентах случаях, я бы даже сказал, это так происходит.
Влади: Жил как рэпер и умер как рэпер.
Шым: Тупак, например, никем, кроме рэпера, после смерти не стал.
— Ну еще жертвой, пунктом обвинения в деле Пи Дидди. Но вернемся к вашим Greatest Hits. Альбом с таким названием выпускают обычно, когда наступает эпоха бронзы — его пишут, чтобы потом ездить с лучшими песнями. А вам он зачем?
Влади: А у нас, кстати, уже был один альбом Greatest Hits. Но в этом случае мы поняли, что если составить вместе песни, которые мы считаем лучшими, то они все по-разному звучат — громче, тише, так сведено, сяк сведено. И захотелось все это привести к одному знаменателю. Сделали ремастеринг.
— То есть это про техническое качество, а не про подведение итогов история?
Влади: Нет. Я думаю, что у нас будет и еще один Greatest Hits лет через десять. Дело в том, что сейчас нас открывают для себя многие люди, которые нас раньше могли не слушать. Прежде всего в эмиграции. Я заметил, что в эмиграции люди как-то фильтруют тех, кого теперь слушать, и отбраковали многих, кого слушали раньше. И вот для наших новообретенных поклонников в эмиграции, я думаю, очень полезен будет этот релиз, потому что там треки выстроены практически по их популярности. Людям не надо разыскивать, можно включить с самого начала и дослушать хотя бы до середины. По идее, должно зайти.
«Потихонечку страну забирали у нас, потихонечку»
— Есть у вас ощущение какой-то особенной ответственности перед аудиторией после начала большой войны? Что ты пишешь песни, которые слушают очень разные люди из разных стран с очень разной оптикой?
Влади: Да, конечно. Эта ответственность — она появилась в первый день начала войны. И она сохраняется.
— Можете рассказать, как война на вас вообще повлияла? Вы как-то довольно резко переключились в своем творчестве на общественные и политические темы.