Любые разговоры о коррупции начинаются с чисел. С самых разных чисел: с объема в рублях и у.е., с количества задержаний, со среднего размера взятки, с количества тех, кто считает коррупцию проблемой и наоборот, и т.д., и т.п. Практически любое публичное выступление российского должностного лица высокого (да и не высокого тоже) ранга на тему коррупции и потенциальной борьбы с ней, как правило, пестрит цифрами, процентами, бесконечными количеством нулей в суммах и мест в рейтингах. Я сама к измерению коррупции дышу крайне неровно, что, впрочем, вполне объяснимо: именно с исследования коррупции началось моё знакомство с темой и именно рейтингами и данными о коррупции известна та организация, к которой я последние десять лет имею самое прямое отношение. Конечно, в первую очередь речь идет об «Индексе Восприятия Коррупции» (Corruption Perception Index), который международное движение по противодействию коррупции Transparency International публикует ежегодно, начиная с 1996 года. На предмет справедливости или несправедливости (последнее чаще) места России в ИВК в тот или иной год не прошёлся только ленивый. Стало своего рода признаком хорошего тона ссылаться на место России в Индексе при любом, сколько бы то ни было удобном поводе. И вот тут-то и начинаются проблемы. Не буду вдаваться в детали, лишь отмечу, что исследование называется именно «Индекс», и места стран в нем не имеют значения просто потому, что а) количество стран в исследовании каждый год меняется и б) места эти ни о чём толком не говорят. Но сколько бы мы ни талдычили в своих докладах и пресс-релизах, что «место не имеет значения, смотрите на индекс», воз и ныне там: раз за разом все первым делом отправляются смотреть, на каком мы там месте, и больше ничем особо не интересуются. А при всей очевидной ограниченности метода, про который уже говорено-переговорено – и про то, что это про «восприятие», а не про практику, и про то, что это лишь срез экспертного мнения, а не объективная оценка, и про то, что изначально ИВК и задумывался как инструмент привлечения внимания к проблеме, ни на что более не претендуя, – тем не менее, ИВК именно как индекс, как некая циферка, складывающаяся из множества разных исследований, дает нам повод раз в году по принципу «дятлов», долбящих в одну точку, ставить вопрос: ну, и каково это, великой и сильной России иметь индекс в районе двойки из 10 возможных? Для особо любопытствующих скажу, что наивысший индекс у нас на данный момент был 2,8 – в 2004 году, а самый маленький 2,1 – дважды, в 2000 и 2008. Кстати, новый Индекс за 2009 год выйдет у нас буквально через две недели, 17 ноября. Я его, конечно, уже знаю, но пока никому не скажу… На самом деле, у нас в Transparency International, есть еще как минимум два интересных ежегодных исследования: «Индекс Взяткодателей» (Bribe Payers Index), в котором предприниматели разных стран оцениваются с точки зрения их готовности решать свои бизнес вопрос за рубежом при помощи взяток, и Барометр коррупции (Global Corruption Barometer), который основан на опросе довольно большой выборки непосредственно жителей той или иной страны, в ходе которого респонденты рассказывают как про свой непосредственный опыт столкновения с коррупцией и взяточничеством, так и про свою точку зрения на эту проблему. Но сегодня речь вовсе не про наши исследования. Сегодня я бы хотела привлечь внимание тех, кто постоянно спрашивает: «А какая она, наша коррупция? Какого она размера? Сколько весит? Какого роста?», к трем крайне важным, на мой взгляд, числам. Числам, которые не дают совершенно исчерпывающего ответа на все выше поставленные вопросы, но при этом позволяют, на мой взгляд, составить представление о том месте, которое коррупция занимает в нашей жизни, и являются довольно чёткой иллюстрацией того, почему нельзя на коррупцию махнуть рукой и сосредоточиться на каких-нибудь более приятных делах из числа тех, что считаются важными. ЧИСЛО НОМЕР ОДИН Объем коррупционного рынка в России составляет 300 миллиардов долларов в год. По этому поводу совпадают мнения как независимых экспертов, так и официальных органов. Ок, чтобы соблюсти максимальную объективность, скажем, что по некоторым оценкам это не 300, а 240 миллиардов. Правда, по другим тоже вполне себе оценкам – и все 400. Но порядок чисел никто особо не оспаривает. О чем нам говорит это число? Да только о том, что ежегодно коррумпированная бюрократия вкупе со столь же коррумпированными правоохранителями, судьями, прокурорами и так далее, отгрызает от нашей жизни огромный кусок, невероятный кусок, и кладет его себе в карман. И не важно, на самом деле, как это соотносится с бюджетом или, скажем, ВВП. Как мне кажется, это число важно понимать именно так, что именно из-за коррупции в нашей жизни ежегодно на 300 миллиардов меньше доступного жилья, детских садов, больниц, достойной жизни и справедливости. В скобках же отмечу вполне очевидную вещь: эти самые 300 миллиардов складываются совершенно не из тысяч в конвертах, вовсе нет. Они складываются из совсем других чисел, которым неведомы конверты (или даже чемоданы), они складываются из откатов и распилов, из украденного и прикарманенного в силу служебного положения. И уровень тех, кто может в таких объемах прихватывать и растаскивать, надеюсь, понятен. Это тот уровень, который, увы, пока никак не затронут объявленными мероприятиями по «борьбе с коррупцией», это те объемы, против которых бессильны любые законы и декларации. Это тот уровень, на который трудно повлиять мерами по предупреждению и кодексами этики. И, самое главное: тут речь идет сильно о другом – о том, что за такие деньги люди будут биться до последнего. Это рядового служащего можно наставить на путь истинный и объяснить, что 3000 рублей за то, что людям положено по закону, – это ай-яй-яй. Глядишь, и прислушается. А вот за миллиарды, да не в рублях, будет битва не на жизнь, а на смерть. Если, конечно, битва в принципе будет иметь место быть. ЧИСЛО НОМЕР ДВАСогласно докладу министра МВД России Рашида Нургалиева, за один месяц в период с августа по сентябрь 2009 года в центральном аппарате МВД было выявлено 18 коррупционных правонарушений. Кому-то, может быть, это число покажется мелким и незначительным. Но вы только вдумайтесь: только за один месяц. В центральном аппарате. Министерства наших, что ни на есть внутренних дел. Да даже если бы за год на этом уровне случилось даже одна подобная история, то это уже должно было бы стать если не скандалом, то поводом для очень серьезной тревоги и общественного обсуждения. И встает вопрос: а как мы, в принципе, собираемся хоть как-то справиться с коррупцией, если коррупция проросла вглубь и вширь тех самых органов, которые должны её выявлять и пресекать? Что делать и куда бежать, если те, кому мы, общество, поручили защищать наши права и стоять на страже – такие же, если не больше. И как нам быть, если всего лишь за месяц такое количество дел выявлено в самом сердце наших правоохранительных и при этом чрезвычайно вертикализованных органов. Это ж, выходит, если в Москве почти два десятка таких вот «оборотней», то сколько же их по городам и весям? И не в месяц? Ни для кого не секрет, что наша российская коррупция давно приобрела силовой оттенок. Что чуть ли не в каждом втором случае коррупционного вымогательства ли, рейдерства ли, или обычного побора, тут и там мелькают погоны разных оттенков. И мы возвращаемся всё к тому же вопросу: реально ли с этим справиться? И если да, то какими силами? Есть ли, в принципе, в России такие силы, что переборют, без революций и переворотов, вот эту нацеленную вовсе не на защиту наших прав, а на незаконное обогащение, армию? И вопрос этот вовсе не риторический, как кому-то может показаться. Вопрос этот вполне прикладной, поскольку без его решения нам светит весьма блёклое будущее, страшно далекое от заявленных «величия и силы». О чем нам, собственно, и говорит число номер три. ЧИСЛО НОМЕР ТРИСогласно данным прокуратуры России, террористки-смертницы, приведшие в действие взрывные устройство на авиарейсах в Сочи и Волгоград в августе 2004 года, попали на эти самые рейсы в обход систем безопасности за взятку в 1000 рублей. В результате теракта погибло 90 человек. В этом месте кто-то помолчит. А кто-то недоуменно пожмет плечами: ну да, в курсе, слышали про это. А кто-то скажет: ну да, тот самый человек, кто эту тысячу взял, уже давно осужден и отбыл наказание. Да, он-то осужден. Но можем ли мы быть уверены, что это был единичный случай, и больше такое никогда не повторится? А что, если речь будет идти не о тысяче рублей, а, положим, о нескольких десятках тысяч вовсе не рублей? Говоря про вот эту тысячу, которая как будто бы растворяется в вышеупомянутых миллиардах, я лишний раз хочу напомнить, что даже маленькая, вроде привычно повседневная взятка – это угроза личной безопасности любого из жителей России. И дело тут не только в терроризме. Ничем не безопаснее для нас и уехавший от гаишника за взятку пьяный водитель, и получивший за взятку разрешение на работу повар в кафе, и застройщик, за не такую уж большую денежку согласовавший никуда не годный по безопасности строительный проект. Коррупция в любой момент может ударить каждого из нас по самому дорогому. Не верите? Спросите у семей из Сочи и Волгограда. А в следующий раз мы поговорим на еще одну мою любимую тему: тему «природной» склонности россиян к коррупции. Поговорим просто потому, что на озвученное намедни мнение спикера Госдумы Бориса Грызлова, что не надо «сваливать присущие русскому менталитету коррупцию и правовой нигилизм на партию «Единая Россия», просто нельзя не ответить.