Современная патентная система не является уникальной для России, она основана на существующей системе международных договоров и в целом вполне им соответствует. Что не делает ее менее нелепой. При регистрации патента от автора требуется сформулировать описание того, что он изобрел, с выделением элементов новизны. Анализ этих описаний и оценка «промышленной применимости» изобретения имеют достаточно формальный и умозрительный характер. Иначе говоря, вполне могут быть зарегистрированы патенты изобретений, не имеющих какой-либо существенной практической ценности, нереализуемые на практике, да и сомнительные, с точки зрения новизны, тоже (вообще, новизна – зачастую неочевидный вопрос, и мнения разных экспертов могут оказаться по многим вопросам прямо противоположными). Поэтому ничего удивительного нет в том, что многие действующие патенты выглядят более чем абсурдными – как, например, патент на рецепт кулебяки. По сути своей, патент – это отнюдь не собственность, а предоставление государством специфической привилегии, выражающейся в сохранении за человеком или компанией права делать что-то при запрете для всех остальных делать то же самое. Если не воспринимать их существование как данность, а немного задуматься, то под существованием таких ограничений нет сколько-нибудь надежной этической основы. Почему, если кто-то придумал техническое решение или выделил лекарственное вещество, повторение его действий для всех остальных должно оказаться под запретом? И не только повторение, даже повторная независимая разработка по действующему законодательству не дала бы ее автору права на закрытую патентом область. Если можно запатентовать формулу вещества, геном организма, техническое решение, то почему, спрашивается, в этой логике нельзя патентовать открытия? Чем принципиально менее нелепым было бы, например, требование пользоваться логарифмами только по лицензии от ООО «Рога» и воспроизводить таблицу Менделеева исключительно с разрешения ЗАО «Копыта», или запретить исполнять балеринам вот это па, потому что его когда-то станцевала Уланова? Маразм? Ничуть не больший, чем происходящее в реальности. В борьбе за свои привилегии владельцы интеллектуальной псевдособственности и обслуживающий их персонал здравый смысл уже давно забыли. Патент на рецепт кулебяки – это безобидная шалость. А как вам то, что абсолютно легальный, произведенный за рубежом законным владельцем прав товар, может быть в России конфискован и уничтожен как контрафактный, если он не был ввезен официальным дилером? И такие случаи уже имели место. А знаменитая история, когда после гастролей Deep Purple узаконенные государством радетели авторских прав через суд затребовали с организаторов тура отчислений за исполнение произведений этой группы? А то, что более 90% всех российских предприятий и почти все владельцы компьютеров могут преследоваться по закону за использование нелицензионного софта? Колоссальные проблемы возникают у благородной деятельности по облегчению доступа к информации, созданию библиотек в интернете. Крупнейшие фирмы-производители программного обеспечения и сложной техники постоянно находятся в гуще судебных баталий, которые в любой момент могут привести к необходимости закрыть какие-то производства, прекратить реализацию полезных и популярных программ, выплатить разоряющие штрафы. Относительно недорогие в производстве лекарства из-за дороговизны, вызванной исключительными правами монопольного владельца патента, никогда не попадут к значительной части больных, которым они могли бы помочь. Это уже не говоря о том, сколько направлений закрыты для продвижения, для разработок, потому что кем-то были вовремя повешены красные флажки патентных запретов на пути у конкурентов, не говоря о технологиях, выкупленных не для использования, а только для того, чтобы быть положенными под сукно, чтобы не поставить под угрозу уже имеющееся производство. Но, возражают на это сторонники интеллектуальной привилегии, как же быть изобретателям, как вознаградить их труд? Начнем с того, что изобретатели и патентообладатели – это по закону вовсе не одно и то же. Большинство действительно дорогих современных патентов с самого начала принадлежат предприятиям, в которых изобретатели работают по трудовым договорам. И для них отсутствие патента ничего принципиально не меняет. Еще более существенно то, что не только патент обеспечивает защиту изобретения. И сегодня очень значительная часть этой защиты обеспечивается коммерческой тайной. При подаче заявок на патенты обычно публикуются далеко не все технические детали изобретений. Очень часто ищется сложный баланс между тем, чтобы не открыть конкурентам слишком много, и в то же время открыть достаточно имеющих новизну деталей разработок, чтобы перекрыть конкурентам наиболее привлекательные направления. Наконец, и изобретатель, и компания-инноватор в любом случае, даже если изобретение легко копируемо, выигрывают время, первыми выходят на рынок. Только преимущество это они получают не на десятилетия расслабленного собирания ренты, а на краткий промежуток времени. Наконец, если речь идет о фундаментальных проблемах, проработка которых для одной компании не окупится кратковременным преимуществом в продажах, остается еще возможность кооперации между лидерами рынка. Это даже если не говорить о разработках на некоммерческой основе. Еще двести – триста лет назад по европейским странам стояли многочисленные таможенные заставы, и перемещать товары даже внутри одной страны можно было, только постоянно выплачивая пошлины. Москва, к примеру, была окружена Камер-Коллежским валом с соответствующими заставами. Сейчас это кажется совершенно нелепым и невероятным, а тогда было нормой жизни. А еще в некоторых уголках Европы бытовало право первой ночи, а еще продавались патенты. Патенты на должности, на права монопольной торговли, на монопольное производство. То, что казалось современникам естественным, сегодня выглядит дикостью. Так и право первой ночи на идею, изобретение, выдумку покажется нашим потомкам совершеннейшей нелепостью, удивительным извращением. И с изумлением будут обсуждать они, как могли мы не видеть этого, как могли принимать наступление интеллектуальной псевдособственности за приход цивилизации. И получение патента на монопольное использование изобретения не будет отличаться от покупки патента на исключительное право на поставки соли или на полковничью должность. В свое время в Англии произошло необычайное расширение числа статей, наказанием за которые стала смертная казнь. Что стало результатом этого? В какой-то момент коллегии присяжных стали попросту оправдывать мелких воришек и других обвиняемых за мелкие проступки, чтобы не отправлять их на виселицу. Абсурдное законодательство аннулировало само себя. Трудно сказать, как быстро это произойдет, но, судя по тому, насколько безрассудно ведут свое наступление на нашу свободу владельцы интеллектуальных привилегий, насколько с каждым годом увеличивается доля людей, становящихся нарушителями закона, насколько растет угроза попасть под иск для все большего числа компаний, насколько несовместимым оказывается концепция «интеллектуальной собственности» с реалиями нового информационного общества, перемены уже не так далеки.
