Модернизация как предмет, приятный для рассуждения | Модернизация как потемкинская деревня | Модернизация как продолжение удвоения ВВП | Модернизация как изменения в соответствие с требованиями современности
С недавних пор слово модернизация прочно вошло в нашу жизнь, укоренилось и даже пустило первые побеги в виде многочисленных дискуссий. Однако, как и многие слова русского языка, слово это, кажется, оформилось сразу в нескольких значениях, что требует, на мой взгляд, некоторого прояснения. Итак, ниже приводятся несколько наиболее употребительных значений, в которых слово используется в современном русском языке. Список, вероятно, не полный, и должен быть расширен. МОДЕРНИЗАЦИЯ КАК ПРЕДМЕТ, ПРИЯТНЫЙ ДЛЯ РАССУЖДЕНИЯ Многочисленные выступления высших руководителей страны, форумы и круглые столы с участием наших лучших людей отправляют обывателя из унылого настоящего в светлое будущее, через мощный технологический прорыв – модернизацию. «Вместо примитивного сырьевого хозяйства мы создадим умную экономику, производящую уникальные знания, новые вещи и технологии, полезные людям. Вместо архаического общества, в котором вожди думают и решают за всех, станем обществом умных, свободных и ответственных людей» – пишет в своей статье «Россия, вперед!» Дмитрий Медведев. Строки эти, безусловно, вызывают отклик в душе каждого честного гражданина, патриота своей Родины. Воздействие таких чудесных картин будущего на умы каждого в отдельности и всего общества в целом весьма целебно и, конечно, улучшает общее самочувствие нации. А как тонко перекликаются они с могучим пером русского классика: «Он думал о благополучии дружеской жизни, о том, как бы хорошо было жить друг с другом на берегу какой-нибудь реки, потом через эту реку начал строиться у него мост, потом огромнейший дом с таким высоким бельведером, что можно оттуда видеть даже Москву и там пить чай на открытом воздухе, и рассуждать о каких-нибудь приятных предметах». Несколько менее радужной может показаться параллель с трудами английского классика: «Вопрос о мельнице вызвал серьезные разногласия на ферме. Сноуболл держался той точки зрения, что построить мельницу будет не так уж трудно. Камни можно доставить из каменоломни, и возвести из них стены, затем смонтировать крылья, а потом останется только раздобыть провода и динамомашину. (Как их достать, Сноуболл не говорил.) Но он утверждал, что все это можно сделать за год. А затем, восклицал он, мельница возьмет на себя столько работы, что животным только останется трудиться три дня в неделю. (…) Он блистательно описал, как преобразится скотский хутор, когда груз унизительной работы будет сброшен раз и навсегда. Его воображение простиралось значительно дальше соломорезки и свекловыжималки. Электричество, сказал он, заставит работать веялки и косилки, жатки и сноповязалки, оно будет пахать и бороновать землю, не говоря уже о том, что в каждом стойле будет свое освещение, горячая и холодная вода, а также электрогрелки. Когда он кончил говорить, не было и тени сомнения, как пойдет голосование. Но в этот момент Наполеон встал и, искоса, испытующе посмотрев на Сноуболла, издал странное хрюканье, которое никто раньше не слышал от него». Но у нас все-таки свой путь. Не станем проникаться заморским сплином, и постараемся сохранить свое чистое и радостное восприятие нового слова. МОДЕРНИЗАЦИЯ КАК ПОТЕМКИНСКАЯ ДЕРЕВНЯ Историки в большинстве сходятся во мнении, что граф Потемкин не строил приписанных ему бутафорских деревень и, вообще, совершил массу достойных дел на благо нашей страны. Но все же, с подачи завистливого иностранца Гельбига, сочетание «потемкинская деревня» надежно устоялось в русском языке. Многим из нас (не исключаю из многих и себя) доводилось организовывать «резанье лент», кнопки «пуск» и «красные дорожки» начальству к недостроенным ещё объектам, обносить аккуратным забором отсутствующие строения и свалки мусора, организовывать образцовый быт работников на путях следования высоких комиссий, строить временные асфальтовые дорожки, сажать зимой газоны и клумбы с цветами и даже организовывать временные картинки на мониторах ещё неработающих камер к приезду чиновных гостей. В этом умении руководства и подотчетных лиц виртуозно играть в «голого короля», вероятно, состоит одна из наших национальных черт, а может быть – и предмет национальной гордости. В конце концов, статус великой державы трудно и несовременно поддерживать за счет традиционных экстенсивных факторов: населения (мы где-то между растущими Бразилией, Индонезией, Пакистаном и стагнирующей Японией, в разы уступая Китаю, Индии, США, ЕС без перспектив оказаться в лидерах в ближайшие лет 200), ВВП (наш – примерно 8-й, снова в разы меньше чем у ЕС, США, Китая, Индии, Японии), мощных армии и флота, атомного оружия (становится дорого и уже не так современно), полетов в космос и реальных успехов фундаментальной науки. Вместе с тем, просвещенному монарху неинтересно управлять старомодной и маломощной экономикой, выступающей третьей скрипкой в мировом оркестре. Признаюсь, и сам от ощущения причастности к великому получаю искреннее, слегка иррациональное удовольствие. Возможно, возведение чудесной, ультрасовременной, соответствующей духу времени потемкинской деревни (с двусторонним нанопокрытием всего картона, который пойдет на стройку) является нашим единственным шансом на величие в мире жестокой конкуренции, когда другие пути для нас практически закрыты. МОДЕРНИЗАЦИЯ КАК ПРОДОЛЖЕНИЕ УДВОЕНИЯ ВВП Особое значение в жизни каждого гражданина занимает сегодня ВВП, и особенно – ВВП на душу населения. Необходимо признать, что на этом направлении даже по данным наших заклятых друзей результаты последних лет совсем не так уж плохи, особенно в сравнение с нашими менее удачливыми соседями – братьями по недавнему совместному прошлому. По ВВП на душу населения наша страна занимает достойное 73-е место из 228 по паритету покупательной способности (данные WorldFact Book 2009). По соседству с нами – Хорватия, Литва и Чили. Всего в два раза мы отстаем от Франции, и в три – от богатейших Швейцарии, Кувейта, США. Но тут на память приходит пример одного сибирского городка, где мне довелось провести два с небольшим года. Валовой продукт на душу населения (если учитывать только добываемую там нефть) составляет там больше $100 000 на человека (почти как в Катаре и больше, чем в Лихтенштейне!). Средняя зарплата в 2008 г. была больше $1000 в месяц (больше, чем в Хорватии или Литве). Однако на 50 000 жителей в городке было 4–5 невзрачных кафе, в домах грязные подъезды, а около половины жителей располагались в двухэтажных деревянных строениях барачного типа; тротуары и асфальтированные дороги, в основном, отсутствовали, вода в кране имела металлический привкус. Ближайший соседний город такого же размера находился примерно в 300 км. Чтобы слетать на 2 недели в какую-нибудь теплую страну жителям городка нужно было сначала заплатить больше $2000 только за билет до столицы. Мне сложно согласиться, что жители этого городка по экономическому благополучию находятся на одной ступени с жителями «соседних» по списку Хорватии или Литвы. Даже если их зарплата позволяет купить им сопоставимое количество хлеба и молока по PPP. Боюсь, что и удвоения и утроения ВВП нам может оказаться недостаточно, чтобы жить в таких городках стало так же хорошо, как в Хорватии, Франции или Германии. Несмотря на искреннюю приверженность экономической теории у меня есть острое ощущение, что в показателе ВВП, включая все корректировки на покупательную способность и «индексы Биг Мака», чего-то не хватает. Очень хочется приплюсовать каким-то образом к ВВП такие параметры, как продолжительность жизни, ощущение справедливости, уровень вежливости, чистоту подъездов и красоту клумб, чистоту воздуха и воды, свободу, скорость и доступность передвижения по стране и за её пределы, доступность жилья, количество уважения; вычесть количество унижения, грубости, насилия, уровень пьянства и наркомании. И тогда уже, в таком новом виде, провозгласить целью бесконечное удвоение ВВП. Экономисты сделают сноску мелким шрифтом, что все это можно отнести к разного рода общественным благам и экстерналитиз, и скажут, что посчитать точно их почти невозможно, а потому большого внимания уделять нет смысла. Возможно, они правы, и все-таки, модернизации, трактуемой как новое удвоение ВВП, явно чего-то не достает. МОДЕРНИЗАЦИЯ КАК ИЗМЕНЕНИЯ В СООТВЕТСТВИЕ С ТРЕБОВАНИЯМИ СОВРЕМЕННОСТИ
Ещё одно значение слова «модернизация», возможно, недостаточно научно обоснованное, нашлось в Вавилоне плебейской науки – «Википедии». «Модернизация – изменение в соответствии с требованиями современности: придание современного характера чему-либо, приспособление к современным взглядам, идеям, потребностям». То есть модернизация предполагает, что где-то есть уже некая современность, и что необходимо продвинуться по какому-то ускоренному пути к этому образцу. Если продолжать в этой логике, то потребность нашей страны в модернизации означает, что мы – несовременны, и нам есть к чему стремиться, есть, кого догонять. Кто представляет собой современность, отгадать не трудно – это экономически развитые страны мира, подавляющая часть которых сконцентрирована в Западной Европе, Северной Америке и Юго-Восточной Азии. И по этому вопросу в нашем обществе, пожалуй, есть консенсус. Гораздо сложнее со следующим логическим действием. Если мы находимся позади, и кого-то догоняем, то наша модернизация – догоняющая. Основу такой модернизации может составлять ускоренное изучение и перенимание опыта, технологий, институтов успешно модернизированных стран (тех, кого мы догоняем). По каким-то причинам именно этот простой вывод дается нам поразительно трудно. Нам легче отправиться в прорыв в космос или в наномир, чем сознаться самим себе, что мы станем кого-то догонять, у кого-то учиться. Мы с удовольствием и всерьез (!) обсуждаем прорывы в нанотехнологиях, авиапроме, фарминдустрии, создание собственных силиконовых долин, и при этом практически не вспоминаем о необходимости перенимать, учиться, импортировать знания, опыт, технологии, структуры, подтвердившие свою успешность (только изредка можно встретить осторожные упоминания, что и «импорт технологий» нам также понадобится). В макроэкономике известно, что даже в эпоху современного роста (после промышленной революции и индустриализации) рост модернизированных экономик, опирающийся на собственные инновации, не превышает 1–1,5 % в год. Только догоняющий рост (рост за счет заимствований) позволяет достигать устойчивых высоких темпов роста. То есть, пытаясь опереться как на основной двигатель модернизации на собственные уникальные разработки, двигающие технологическую границу, мы неосознанно существенно замедляем потенциал своего роста. Не берусь обсуждать позитивный идеологический эффект, который может иметь такое позиционирование собственных амбиций в новых технологиях, но, с точки зрения оптимального использования ресурсов, научно и эмпирически обоснованный ответ есть. Таким образом, открытость (включенность в мировые культурные, информационные, научные и бизнес- процессы), и готовность к обучению и к изменению – должны стать основой для ускоренной модернизации следующих нескольких десятилетий. Интересно, что Россия за последние 20 лет прошла колоссальный путь модернизации, и у нас уже накоплен как положительный, так и отрицательный опыт. Большая часть улучшений жизни каждого из нас связана как раз с успешными заимствованиями. Мы ходим в современные супермаркеты, смотрим десятки развлекательных каналов на цифровых телевизорах, ездим по магистралям с многоуровневыми развязками (не везде, конечно:)), летаем на «боингах», всей страной говорим по мобильным телефонам, пользуемся интернетом, строим современные дома из новых материалов, делаем евроремонт, едим суши и пиццу, смотрим «их» кино и уже снимаем кино «как у них» – всё это результаты успешных заимствований, конвергенции с мировым технологическим и культурным процессом, которая произошла, несмотря на коррупцию, неразвитость рынков и правовых институтов. Ничто из этих локальных «модернизаций» не было национальным проектом, не получало огромных дотаций из бюджета, однако жить нам всем стало чуточку лучше и интереснее, а бизнес смог хорошо заработать, создавая целые отрасли новой экономики. Просто бизнес оказался наиболее эффективен в заимствовании и адаптации мировых достижений на нашей почве. И если сегодня вам в супермаркете не хамят, а улыбаются, то это не потому, что культурно-продвинутые олигархи привили своему менеджменту новый стандарт, а, в первую очередь, потому, что, конкурируя, они точно скопировали стандарт поведения, принятый во всем развитом мире. Наша Конституция, структура органов власти, судебная система – всё это также результат аналитического заимствования из опыта других стран. К сожалению, наш опыт здесь менее успешный, так как заимствования формы не привело к заимствованию содержания, заимствованию ценностей. Видимо, формат супермаркета скопировать все же проще, чем формат парламента. Однако мы все еще в разы отстаем от развитых стран по всем измеряемым показателям качества жизни и производительности, и, что не менее важно, по самоощущению после любой возможности сравнить «у нас здесь» и «у них там». А значит, основа для дальнейшего ускоренного роста – все та же: открытость к миру, готовность перенимать и учиться, поиск и адаптация лучшего опыта и технологий. Уверен, что следующий качественный шаг по увеличению ВВП и улучшению нашей жизни мы сделаем не через прорыв в нанотехнологиях, дотирование огромных средств на дряхлеющую Академию наук, создание силиконовой долины под Москвой, производство и коллективную закупку нового отечественного самолета всеми отечественными авиакомпаниями, а через следующий этап эффективных заимствований. Достаточно посмотреть на структуру экономики развитых стран (тех, кого мы догоняем), чтобы увидеть, какой потенциал заложен в традиционных, ориентированных на внутренних рынок, отраслях экономики, которые по природе практически не возможно заменить импортом. Модернизация здравоохранения с переносом большей части в зону открытой экономики (до 15% ВВП в развитых странах), развитие страхования и финансового сектора, реальную либерализацию строительства и сектора недвижимости (до 10% ВВП), создание недискриминационных условий для малого и среднего бизнеса – (потенциал самозанятости – более 20% ВВП), либерализация коммунального хозяйства, опережающее развитие инфраструктуры (при существенном государственном участии), снижение периметра монополий до сферы «естественных» монополий, модернизация практически всех отраслей общественных услуг (public services). Ну вот, кажется, и мне удалось завершить круг и выйти на новый виток в понимании модернизации как предмета, приятного для рассуждения.
