В одном из последних номеров American Political Science Review вышла интересная эмпирическая статья про вторую чеченскую кампанию. Автор, Джейсон Лайал, постдок Йельского университета, анализирует результативность «зачисток», проводившихся российскими вооруженными силами в 2000-2005. Результативность измеряется в количестве последующих эпизодов насилия в данных деревнях в течение последующих 90 дней, т.е. автор неявным образом предполагает, что результативные зачистки действительно смогли нейтрализовать боевиков, а также что боевики любят действовать в местах своей дислокации, т.е. в тех деревнях и среди тех людей, где они живут. В статье вообще много достаточно спорных моментов, но, тем не менее, есть аккуратно проведенный анализ собранных данных, на основании которого можно делать (или не делать) выводы. Результаты Джейсона показывают, что чеченцы (или, более точно, «люди кавказской национальности», т.к. большинство наблюдателей видят только грубые этнические различия) проводят более успешные зачистки, чем русские (или, более точно, «люди славянской внешности», которые говорят по-русски без акцента). При этом используется статистическая техника «мэтчинга» – процедура, в которой для каждой деревни, в которую приходят люди славянской внешности, находится максимально похожая по параметрам деревня, в которую приходят люди кавказской внешности. Это необходимо для того, чтобы не сравнивать зачистку района Грозного с зачисткой маленькой деревни недалеко от Урус-Мартана, т.е. сделать данные максимально похожими на экспериментальные. Допустим, мы верим в методологию Джейсона и, соответственно, верим в результаты его исследования. О чем они тогда могут свидетельствовать? Во-первых, может быть, что русские, участвующие в зачистках, вели себя более неадекватно. Это, собственно, соответствует данным наблюдателей, по которым убийства «без суда и следствия» случаются в 25% зачисток, проводимых русскими, и в 11,7% зачисток, проводимых чеченцами (аналогичные цифры для незаконного отъема собственности — 18% для русских зачисток и 3,4% для чеченских зачисток). Автор статьи старается это проконтролировать, находя для каждой зачистки русскими зачистку чеченцами с похожими параметрами, но использует достаточно грубые методы для того, чтобы это сделать (к примеру, эпизоды изнасилования или похищения людей учитываются только в показателе «общее количество нарушений»). Во-вторых, это может быть потому, что чеченцы, согласившиеся работать с русскими (а большинство из них до этого были боевиками) – это очень специфичные чеченцы, совсем «сдвинутые на голову». Ведь, если задуматься, нормальные люди вряд ли согласятся сотрудничать с теми, с кем до этого воевали. Т.е. такой неблагоприятный отбор может определенным образом сказаться на потенциальной «безбашенности» участников зачисток. В результате даже боевики могут их бояться и решить заниматься своей деятельностью подальше от данного села. В-третьих, некоторые чеченцы могут на самом деле не ловить, а прикрывать участников бандформирований, договорившись, что те будут орудовать в другой местности, не входящей в зону ответственности участвующих в зачистке. В-четвертых, наконец, чеченцы могут быть более эффективными бойцами контртеррористической операции, т.к. знают местность, людей, и понимают тех, за кем они охотятся, поскольку когда то сами участвовали в бандформированиях. Это, собственно, и есть авторская версия. Однако, учитывая тот факт, что совместные зачистки русскими и чеченцами производят такой же эффект, как и зачистки только русскими, это представляется наименее вероятным объяснением. Интересно также, что статья написана американцем. Насколько мне известно, авторы российского/постсоветского происхождения, когда пишут про конфликты на Кавказе, как правило, не используют продвинутых статистических методов. А казалось бы, что люди из страны с традиционно хорошим, даже в рамках среднестатистической школьной программы, математическим образованием должны непременно этим заниматься.