Принято считать, что сельская жизнь полна беспросветной борьбы за пропитание. И даже на честную бедность надо работать в три погибели. Однако земледельцы могут очень ловко использовать природу, а самые умелые из них – ставить необременительную по затратам времени и энергии эксплуатацию флоры и фауны на поток. Такие дары природы принято называть «кулинарией бедных». Они никогда не подводили крестьянина. Елена Костюкович в книге «Еда. Итальянское счастье» пишет, что пару веков назад в голодные годы до 50% белка в рационе пейзанина приходилось на дикорастущие каштаны. Каштаны легко заменялись виноградными улитками. Улитки – мелкой лесной птицей. Добавкой к этому белку шли дикорастущие витамины в виде алычи, кизила, терна, ежевики и прочей ягоды. В Японии поедание крестьянами водорослей, сырых улиток и рыбы тоже пошло не от хорошей жизни: с одной стороны поджимал неурожай риса, с другой – злой феодал. Кстати, эту «рустикальность» многим нациям удалось продать иноземной публике, обозвав «специалитетами» и выдумав красивые легенды о возникновении блюда, состоящего на самом деле из дикорастущего сора. Россия тоже славится своей «кулинарией бедных». В первую очередь это грибы, во вторую – всевозможные ягоды, ну и в довесок – лещина (конечно, ещё и речная рыба, но о ней умолчим, притворясь, что её добыча доступна только рыбакам, а не садоводам и хлебопашцам). Ладно, отбросим и грибы: не каждый современный человек решится войти в лес и найти там съедобный гриб. Да и за ягодами не у всех хватает духа съездить. Остаются плодовые дикоросы. Еда для самых ленивых. Конечно, рябиной или черёмухой сыт, на первый взгляд, не будешь. Но если приглядеться, доход они могут приносить совсем неплохой, при минимальных трудозатратах. Пример из моего хозяйства. В начале 90-х вокруг участка я посадил около 20 растений боярышника, 6 кустов калины, 7 штук лещины, около 20 саженцев шиповника и аронию (черноплодную рябину), которая разрослась за это время до неисчислимых кущ. На подходе красная виргинская черёмуха, высаженная три года назад на неудобьях за границами садового товарищества. Эти годы мой уход за этими насаждениями сводился лишь к сбору плодов; ну и 3–4 раза за всё время – к поливу. Лишний раз копаться в полудиких зарослях мешают птицы: второй десяток лет там вьют гнёзда крапивницы, пеночки, щеглы и прочая пернатая мелочь. Даже в нынешний жаркий и бедный год я собрал с этих растений около 80 кг боярышника, 9 кг шиповника и 14 кг лещины. Аронию и калину оставил до первых заморозков, чтобы сахаристости набрали. По прикидкам, получу не меньше 40–50 кг той и другой ягоды. А ещё есть окрестная рябина, которую всем миром на излёте советского времени в садоводстве сажали. Половина из неё – сладких, культурных сортов: Гранатная и Нежинская. Не надо дожидаться морозов, чтобы поставить вино из нее. Вообще, перевод дикорослой ягоды в вино – оптимальный вариант для малого бизнеса. За что простой народ до сих пор вспоминает Бориса Ельцина добрым словом – так это за разрешение индивидуального самогоноварения и производства более лёгких спиртных напитков. При надлежащем умении из моего урожая можно получить 50 литров плодового вина или 10–15 литров фруктовой водки – и особо стараться не надо. Все перечисленные культуры – «русское бедное». В Среднем Поволжье прибавляются райские яблоки (мелкие яблоки-дикоросы), на Кубани – почти итальянский набор из ежевики, кизила, алычи, тёрна и грецкого ореха. У моей тёти Дуси под Геленджиком, если не лениться, можно набирать мешки грецкого ореха. Но обычно из-за узкого рынка сбыта всё ограничивается 150–200 кг ореха. В Сибири царь «бедной кулинарии» – кедр. Килограмм очищенного ореха в Москве идёт от 1000 рублей за килограмм. За световой день среднестатистический работник может насобирать его – в пересчёте на очищенный орех – 10 кг. Лично знаю людей из Иркутской области, что набивают за сезон дедовским способом (стуча колотушкой по стволу кедра) по 300 кг такого ореха. Практику лёгкой добычи дикоросов можно было бы перенести на всю Россию. Те же кедры прекрасно растут в средней полосе России, и почему никому из начальства не пришло в голову сажать их вместо «чумы аллергиков» тополей, – ума не приложу. Вероятно потому, что пиковой урожайности они достигают к 50 годам, а на такой долгий срок ни чиновник, ни, к сожалению, бизнесмен в России не заглядывают. Отдельная история – канадские сахарные клёны. Это неприхотливые деревья, не требующие никакого ухода, потенциальная золотая жила в мире «русского бедного». В Канаде годовая выручка тех, кто производит кленовый сироп, оценивается в полмиллиарда долларов. Учитывая российские просторы, думаю, эту цифру можно умножить минимум в четыре раза. Одно дерево на 40-й год жизни даёт в год столько пасоки, что из нее можно сделать 2–4 литра сиропа. Оптовик купит этот объем напитка за $10. Несложно подсчитать, какая площадь должна быть у плантации сахарного клёна, чтобы русский крестьянин получал в месяц 16 000 рублей. Произведем калькуляцию. Один клён в среднем занимает 10 кв. м. Искомые 16 000 в месяц – это 0,6–1,26 га. Уход за такой плантацией – сбор сока в течение двух недель. Ещё пара недель на уваривание сиропа. Капиталовложения после посадки плантации – минимальные (разве что на алюминиевые желобки для стекания сока и тару). Месяц по-настоящему упорного труда (в Канаде, когда идёт сок, люди ночью работают) – и остальные 11 месяцев можно отдыхать в собственной кленовой роще. Рынком сбыта российского кленового сиропа может быть зарубежье: в первую очередь Америка, где сильны традиции его потребления. Так, из ежегодно производимых в Канаде 35 000 тонн сиропа около 28 000 тонн экспортируется в США и Евросоюз. Может, пригласить канадцев для извлечения прибыли из «русского бедного», если у коренного населения не получается?
