Руководитель религиозной организации «Аль-Фатх» шейх Джамалиддин хазрат Махмутов направил в конце сентября 2010 г. запрос в Конституционный суд о возможности создания шариатского суда в Санкт-Петербурге, целью которого, в соответствии с текстом запроса, будет «решение религиозных вопросов среди мусульман согласно канонам ислама». Этот запрос, как было передано из секретариата КС 5 октября, был возвращен адресату ввиду ненадлежащего его составления. Запросу, предшествовало предостережение на имя шейха Джамалиддина Махмутова, вынесенное прокуратурой Адмиралтейского района в августе 2010 г. В этом документе разъяснялось, что в силу ч.1, ч.2 ст.118 Конституции РФ правосудие в Российской Федерации осуществляется только судом и создание чрезвычайных судов не допускается. Также прокуратура предупредила, что «невыполнение требований Конституции (...) может способствовать совершению преступления, предусмотренного ст.282 УК РФ (возбуждение ненависти либо вражды, а равно унижение человеческого достоинства)». Вроде бы должно быть все понятно и ясно, особенно самому господину Махмутову – юристу по образованию. Но попытки Махмутова по введению шариатских судов можно рассмотреть на более широком фоне – на фоне ползучей десекуляризации всего российского общества. Статья 14 Конституции, провозглашает, что РФ – светское государство. Никакая религия не может устанавливаться в качестве государственной или обязательной. Но в последнее время, после того, как Кирилл стал Патриархом, все более отчетливо заметна активизация Церкви. Церковь активно проникает в те области жизни, которые затрагивают будущее граждан России: обучения православию в школе (школьные учебники) или будущее экономическое пространство (законопроект о церковной реституции). Последнее попирает ч.2 ст. 14 Конституции РФ, где указано, что религиозные организации отделены от государства. Гонения на организаторов выставок «Осторожно, религия!» (решение Таганского Суда от 28 марта 2003) и «Запретное искусство – 2006» дополнительные тому подтверждения. Эти и многочисленные другие примеры, свидетельствующие о ренессансе религиозности, пугают меня, как светского человека. Поскольку, во-первых, в современном мире религиозная принадлежность определенного человека, подобна сексуальной ориентации и должна быть сугубо его делом. Отсюда запрет на ношение женского мусульманского платка (хиджаба) в Бельгии и во Франции, запрет вешать кресты в классах Франции и Италии и запрет на ношение больших по размеру символов веры во Франции. Во-вторых, каждая религия претендует на монопольное обладание истиной, что потенциально чревато межконфессиональными столкновениями. Монополия порождает нетерпимость и это заложено, особенно, в тех религиях, которые претендуют на универсальность, – христианство и ислам. Как только одна конфессия, например, православие, начинает занимать все большее и большее пространство публичного порядка, другая религия – ислам, в определенной степени начинает оспаривать такое положение дел всеми доступными средствами, в том числе через создание особых шариатских судов по типу церковных судов при РПЦ. Французский исследователь Жиль Кеппель в 80-х годах ХХ в. охарактеризовал рост влияния религиозных институтов и религии в обществе как La revanche de Dieu. И хотя, как правильно замечает Сэмюэл Хантингтон в своей нашумевшей книге «Столкновение цивилизаций», эта «месть Бога» (вернее, Аллаха) «особенно сильно и глубоко проявилась в умме, общине ислама», мы не можем этого не замечать и в России. Вопрос не в том: легитимно или нет создание шариатского суда в Санкт-Петербурге (на Северном Кавказе они давно действуют), а в том, что чрезмерно активная деятельность представителей одной конгрегации в мультиконфессиональном государстве порождает конфликты и враждебность, а не толерантность и уважение.