…Время я проводил в основном за чтением книг, перечитал по второму разу Е.Гайдара, «Гибель империи». Кормили нас по тюремным меркам неплохо. Каждый день на обед давали молоко, на ужин через день котлеты. Про гречку я уже говорил. В общем, можно было иногда питаться за счет государства. Вот на что я обратил особое внимание, так это на качество хлеба. Здесь выпекают хороший хлеб. В Тамбове хлебом – тем, что выпекают в зоне, – можно гвозди забивать. Учитывая, что Пермский край отнюдь не житница, делаю вывод – на «Лебеде» жестко контролируют, чтобы ингредиенты не воровали: другого объяснения такого разительно отличия быть не может, ведь денег на хлеб выделяют одинаково. У нас в камере оказался местный паренек, который приехал с поселка на больничку. По-тюремному – нормальный, здравый человек. Изначально он за все преступления получил особый режим. По прошествии времени смог получить перережим – с особого на строгий. А уже со строгого уехал на колонию-поселение. Молодец. Он много рассказывал о местных поселениях. В целом жить можно везде, были бы деньги или нужная профессия, так как это Север и продукты играют самую существенную роль. Вот только до некоторых поселков друзьям и родственникам будет добираться крайне затруднительно. До каких-то поселков можно доехать только по узкоколейке, до каких-то – на машинах с высокой проходимостью (причем от Соликамска придется ехать еще часов 6–7); до каких-то – только летом по воде (на катере) или зимой, но по зимнику. Осенью тоже можно на катере, но удовольствие это сильно ниже среднего: осень здесь очень холодная. К этому стоит прибавить, что добраться до Соликамска из Перми на машине можно часа за четыре. Таким образом, на поездку в отдаленную зону или колонию-поселение могут уйти сутки только по Пермскому краю, и это при условии, что везде следуешь на частной технике, а не общественным транспортом. Таковы просторы нашей необъятной родины. В общем, из рассказанного я понял одно: выжить можно везде, а вот попасть лучше в любое поселение южнее Соликамска, чтобы для жены и друзей было удобнее и времени на общение оставалось бы больше. Распределение по поселениям проходит в Соликамске. После того, как мы прошли флюорографию, из нашей камеры каждый день стали увозить людей на этап. Причем по одному, максимум – по двое. Из этого следовало, что всех увозят на разные поселки. На восьмые сутки моего пребывания в «Белом Лебеде» заказали с вещами и меня. Всех, кого этапировали вместе со мной, с вещами провели на санпропускник, в помещение, где нас обыскивали при заезде. В ожидании обыска я отдал квитанцию и получил все хранившиеся на складе вещи и продукты в целости и сохранности. Пообщался с окружающими: знает ли кто, куда нас везут. У всех были маршруты разные, нас объединяло одно: нас должны были этапировать до Березников, где посадят в «столыпин», идущий обратно в Пермь. Меня это ужасно порадовало: стало быть еду все же к югу от Соликамска. Обыск проводил конвой. Перед посадкой в автозак старший конвоя обратил внимание на отсутствие зимнего головного убора у одного из осужденных. Сказал, что не примет его к этапированию, пока ему не принесут шапку. Сделали это моментально. Через некоторое время я опять оказался в «столыпине», идущем из Березников в Волгоград. Опять волгоградский конвой, но другой, не тот, что возит меня из одного конца страны в другой уже почти три года. Опять обыск, все предельно корректно. Мне сказали, что высадят меня на станции Половинка. Я поинтересовался, почему станция называется Половинка, и кто-то из пермских ответил, что эта станция по железной дороге находится на полпути между Пермью и Соликамском, и там железная дорога заканчивается. Совсем замечательно, больше меня ничто не интересовало, и я почти счастливый заснул.