В рамках цикла лекций «Гибель Империи», организованного Фондом Егора Гайдара, журналист, аналитик, телеведущий Евгений Киселев прочел в Политехническом музее лекцию «СМИ до и после: эхо "Времени", время "Эха"». Slon публикует фрагмент и видеозапись этой лекции.

Совершенно изменилось сегодня медийное пространство. Представьте себе, что такое 1993-1994 годы: никакого интернета нет (на самом деле, он есть, но находится в зачаточном состоянии и уж точно не является СМИ для большинства граждан России и не является дискуссионной площадкой). Добавим к этому следующее: не существует кинопроката. Невозможно пойти, как сейчас, и посмотреть практически параллельно с премьерой в Нью-Йорке или Лондоне премьеру какого-то голливудского блокбастера или какого-то российского фильма. Российского кинопроизводства не существует: какие-то упертые чудаки пытаются на коленке что-то произвести, не имея для этого ни средств, ни денег, ни желания, ни поддержки со стороны государства или кинематографической общественности, все заняты выживанием. Больше того: отсутствует вообще как таковая индустрия развлечений.

Человек сегодня может получить информацию множеством различных способов, конечно, прежде всего, через интернет. В этой связи меняется роль телевизионных каналов. Раньше – это очень трудно себе представить – была одна-единственная разговорная станция, «Эхо Москвы», которая тоже находилась в зачаточном состоянии. Все остальные станции были в основном музыкальными, и люди сходили с ума тогда, что можно было на FM-частоте в собственных автомобилях слушать более-менее современную музыку в хорошем звучании. «Эхо Москвы» тогда не работала еще на FM, у нее была только частота УКВ, а далеко не на всех приемниках можно было слушать УКВ.

Дальше: газеты все в глубочайшем кризисе, многие закрываются, тиражи минимальные. Поэтому телевидение в некотором смысле становится окном в мир и информационный мир страны в том числе. Поэтому появление альтернативных новостей, которые сначала выходят дважды в течение вечера, а к 1996 году начинают выходить с шагом в 2-3 часа на канале НТВ, появление там же качественных фильмов, которые больше нигде не посмотреть – ну, в лучшем случае, можно было посмотреть тряпочную копию с очень плохим переводом посмотреть на убитой кассете, «ВХС», как мы тогда говорили, VHS. И все – ни клубов, ни фитнес-центров, ни ресторанов – практически ничего. В те годы телевидение играло совершенно иную роль и как средство развлечения, и как СМИ.

http://www.youtube.com/embed/44T1-5Mp7HE

Спустя десять лет картина изменилась совершенно радикально. Да, я понимаю, что это был один из следующих узлов – забегая вперед, можно сказать о том, что к 2004 году более-менее оформилась новая система, новая структура политической власти, то, что я склонен называть режимом Владимира Путина (в данном случае я использую термин «режим» без априори негативной коннотации, режим как политологическое понятие). Понятно, что этот режим мог существовать только в условиях максимально жесткого контроля за контентом информационных и околоинформационных программ на основных телеканалах страны. Заметьте, речь идет прежде всего о тех телеканалах и других СМИ, которые можно было бы рассматривать как электоральный ресурс, то есть на которых вещание (информационное, информационно-аналитическое, общественно-политическое, публицистическое) способно изменить электоральное поведение больших масс людей.

Вот, скажем, есть телеканал РЕН-ТВ, на котором выходят очень пристойные новости, подчас не хуже тех, которые мы делали когда-то на канале НТВ. Замечательная передача еженедельная Марианны Максимовской «Неделя», которая в последнее время год за годом получает всевозможные призы телевизионного сообщества, там уже какой-то невероятный урожай этих «Тэффи» – то ли 7, то ли 8. Но в силу ограниченной сети распространения телеканала... Есть высшая лига и первая лига. К сожалению, РЕН-ТВ с точки зрения покрытия аудитории, количества людей, которые его смотрят, находится в первой лиге. Считается, что при всем при том вещание телеканала и просмотр телеканала не могут существенным образом изменить расклад политических сил в стране – слава Богу, и пусть вещает.

То же самое можно сказать и об уважаемой и любимой мною радиостанции «Эхо Москвы», с которой меня много связывает, потому что я часто бывал гостем этой радиостанции, выступая в разных программах. Потом, когда судьба сложилась таким образом, что мне пришлось уйти с телевидения и никаких новых возможностей работы на нем я не получил, никто меня не пригласил ни на один канал по понятным причинам, я стал сотрудничать с радиостанцией, вести разные программы на «Эхе Москвы» до тех пор, пока совершенно неожиданным образом не повернулась судьба, пока не пригласили вдруг работать на крупнейший украинский телеканал «Интер», где я уже четыре года как каждую пятницу в прайм-тайм веду политическую передачу, в основном посвященную тому, что происходит на Украине. Я уже даже почти привык говорить в соответствии с нормами политкорректности, принятыми в той стране – в Украине. Но мы очень часто и много говорим о том, что происходит в России, в том числе очень подробно и детально освещали предвыборную кампанию, все, что происходило здесь, начиная с первых декабрьских страстей.

Никто не ждал, тем более там, что так все повернется после 4 декабря. Надеюсь, будем столь же внимательно следить за тем, что будет происходить здесь, и в будущем. Но все-таки я хочу немного отмотать назад. Я полагаю, что да, в каком-то смысле журналистику удалось загнать на больших каналах в стойло. Но в определенном смысле это уже не имеет значения, потому что есть другие медиумы. Прежде всего, существует интернет. Я говорю ответственно, потому что я на эту тему много говорил с людьми, значительно больше понимающих в интернет-технологиях, в развитии новых средств массовой коммуникации, что сейчас грядет IT-революция.

Многие из вас не помнят, что было такое время, когда вообще не было мобильных телефонов. Я помню, что мы в 1990 году поехали снимать репортажи для программы «Время», для «Международной панорамы», для других программ, которые выходили в нашей редакции, в Израиль. И у человека, который нас встречал, в машине был мобильный телефон, такой стационарный, но тем не менее, настоящий мобильный телефон. И один из членов съемочной группы нахально спросил: «А можно позвонить?» Хозяин машины сказал: «Конечно, звони, родной!» – «А можно в Москву позвонить?» Он позвонил жене, и она решительно не поверила тому, что он звонит из Иерусалима, что он сейчас едет в машине вдоль стены Старого города. И тут же стала пытаться уличить его в том, что он ее обманывает, что он никуда не уехал, а с какой-нибудь прелестницей находится в городе Москве и изменяет любимой жене. И только мое вмешательство, а также широко открытые двери автомобиля (мы как раз были в арабской части города, где громко звучала речь арабской толпы), ее переубедили.

В то, что мы сможем в считанные доли секунды посылать друг другу смс-сообщения с разных концов планеты, тогда уж точно невозможно было поверить. А сейчас, как говорят люди, профессионально занимающиеся IT-технологиями, грядет новая IT-революция, которая даст возможность, в частности, передачи телевизионного сигнала очень быстро и возможности его приема на мобильные телефоны, портативные компьютеры, айпэды, таблетки. И что после этого произойдет с каналами, которые вещают, как говорится, по старинке, я не знаю. <…>

Говорить можно очень долго, но есть, безусловно, узлы. 1987 год, когда Горбачев дал нам, журналистам, работникам СМИ, первую свободу; 1990 год, когда эту свободу стали пытаться отобрать; 1991, когда появилось первое подлинно альтернативное телевидение; 1993, когда возник первый негосударственный частный канал; 2001, когда этот канал перестал быть по-настоящему частным и вернулся под контроль государства; 2004, когда были закрыты последние программы, представлявшие из себя очаги свободомыслия и площадки для дискуссий в прямом эфире. В частности, была закрыта программа Леонида Парфенова «Намедни» в ее последней версии воскресной информационно-аналитической программы с элементами инфотейнмента (причем любопытно, что чем дальше, тем больше этот элемент инфотейнмента у Леонида Парфенова сменялся серьезной аналитикой). И программа Савика Шустера «Свобода слова»...

Уже к 2005 году ни на одном большом телеканале не оставалось ни одной всерьез дискуссионной площадки, а больше такой дискуссионный инфотейнмент вроде «К барьеру!» Владимира Соловьева или «Поединок» Владимира Соловьева, я уже не помню, как какая версия называлась. Это история, когда выходит абсолютно маргинальный, отмороженный либерал или демократ, которому промеж глаз правильный политик-государственник при одобрительном улюлюканье прогосударственной аудитории наносит сногсшибательный нокаут. Были отдельные исключения – так, Геннадий Хазанов выиграл дебаты у Владимира Жириновского исключительно благодаря своему невероятному актерскому обаянию и умению вести дискуссию. Остроумный ход тогда применил Геннадий Викторович: он вел полемику не со своим оппонентом, а с невидимым залом. Он говорил: «Ну вот, видите, что опять Жириновский несет». Публике это нравилось, она голосовала за остроумного Хазанова, который мастерски высмеивал Владимира Вольфовича. Были еще какие-то исключения, например, история о том, как совершенно неожиданно Виктор Ерофеев выиграл словесную дуэль у Никиты Михалкова, хотя вроде бы Никита Сергеич такой Актер Актерыч, вполне владеющий техникой речи, обаятельный, а писатель Ерофеев не очень артикулированный, что-то там бормочущий себе под нос, но совершенно неожиданно сумевший одержать победу.

И сейчас следующий узел – это попытка возврата к тому, что было, вынужденно дверь приоткрыли, опять появляются какие-то дискуссии на разных каналах телевидения, точно так же, как в конце восьмидесятых, это подается как некий эксперимент, как ответ на запросы меняющегося общества, ответ на вызовы, которые бросает общественное мнение, которое меняется по мере того, как меняется ситуация в стране. Что из этого будет? Честно говоря, не знаю.

Во всяком случае, как Гегель говорил, история повторяется. Только потом Маркс добавил: «В первый раз как драма, второй раз как фарс». На каждом витке история действительно имеет тенденцию к тому, чтобы повторяться. Знаете, в России можно многое и разное предполагать, но в России, как говорится, надо жить долго. Потому что все, что происходило тогда, невозможно было представить. В 1987 году мы не представляли, что в 1991 будет спущен флаг над Кремлем и великая советская империя развалится, как карточный домик.

Да более того. Я вам скажу, что в 1989 году, за месяц до падения Берлинской стены, за месяц до того, как пошла цепная реакция «бархатных революций» (Германия, Чехословакия, Румыния, Болгария), очень серьезные аналитики не предполагали столь быстрого и решительного развития событий. Был такой замечательный человек, журналист, телеведущий, которого уже нет с нами, Александр Евгеньевич Бовин – в некотором смысле самый яркий политический журналист семидесятых-восьмидесятых годов, недюжинного ума человек, который понимал и умел в рамках тех ограничений, которые существовали, объяснять происходящее. Прежде всего – в международной политике: он потом стал первым послом СССР в Израиле, когда были восстановлены дипотношения, потом послом России, когда Советского Союза не стало. Вот он, мы с ним об этом говорили, потому что он вел «Международную панораму» и в этом качестве часто появлялся у нас в редакции. И он в 1989 году говорил: ну, нет, конечно, еще несколько лет нужно, чтобы эта эстафета перестройки, эстафета реформ была подхвачена в Германии, Чехословакии, Румынии.

Я помню прекрасно, что вот падает Берлинская стена, разрушается в одночасье практически, за несколько недель разрушается, казалось бы, незыблемый коммунистический режим в Восточной Германии, потом то же самое происходит в Чехословакии. А потом я прихожу на работу: «О, привет! Слышал последние новости? В Румынии революция!» Я говорю: «Все, не надо, ребят, хватит меня разыгрывать. Я недавно был в Румынии (действительно ездил в короткую командировку от программы «Время»), она на меня произвела впечатление совершенно полицейской страны». Они говорят: «Слушай, мы тебя не разыгрываем!» Тогда еще не было интернета, и для того, чтобы познакомиться с последними событиями, нужно было идти в телетайпный зал, смотреть, что там на телетайпных лентах. И вот я бегу в телетайпный зал, начинаю читать ленты, и выясняется, что там действительно еще одна революция.

Представить, что все это будет происходить, было невозможно. Как представить, что будет происходить в нашей стране, что случится со СМИ после того, что произойдет 7 мая, когда Владимир Владимирович Путин вступит опять на президентский трон и будет у нас уже Владимир Третий? Он у нас был Владимир Первый с 2000 по 2008 год, некоторое время он был у нас Владимиром Вторым в качестве премьер-министра, теперь мы увидим третий этап правления. Каким он будет – не знаю, но думаю, что диапазон возможностей чрезвычайно широкий: от закручивания гаек до вынужденной либерализации, отчасти по образу и подобию того, что происходило при Горбачеве.

Полную стенограмму лекции Евгения Киселева в Политехническом музее можно прочитать на сайте Фонда Егора Гайдара. 

Следующая лекция из цикла «Гибель империй» – «Куда делся "совок", когда исчез Союз» писательницы и телеведущей Татьяны Толстой – пройдет в Лектории Политехнического музея 17 апреля.