В Высшей школе экономики прошел семинар «Пространство России: размеры, пульсации и восприятие в исторической перспективе». Географ-страновед, доктор географических наук Андрей Трейвиш рассказал об иных значениях понятия «пространство» применительно к России, о циклических колебаниях в ее развитии и о восприятии нашей страны на разных этапах ее развития. Slon публикует три основных тезиса лекции.

Россия заселена довольно равномерно, как бы это странно ни звучало

Первый тезис гласит, что Россия велика прежде всего в пространстве территориальном, что и делает ее страной-гигантом, однако не самой типичной из этой группы стран. Все мы помним, что Россия занимает первое место в мире по территории, от последующих стран в списке ее отделяет территория, равная территории Австралии. Как же создалось такое обширное пространство от Атлантики до Тихого океана?

Можно провести параллель с Канадой. По Александру Савченко, включение этих двух стран в мировой рынок пушнины сформировало их как самые крупные. Пушнина была предметом экспорта России в течение довольно долгого времени. В конце XV века русские уже проникали за Урал, ходили в Окскую губу. В начале XVI века с моря открывается устье реки Святого Лаврентия – начинается знакомство с территорией Канады. Вообще в течение XVI века усиленно искались два прохода: северо-западный проход вокруг канадской Арктики и путь на восток. Англичанин Ричард Ченслер был первым, пробившимся в устье Северной Двины, и вскоре там был основан город и порт Архангельск. Начинаются походы Ермака и дальнейшее освоение Сибири. Почти одновременно, в начале XVII века, был основан город Квебек.

Потом русские пошли буквально семимильными шагами – меньше чем через 20 лет они уже оказались на Лене, Иван Москвитин достиг Охотского моря. Канадцам же было далеко до тихоокеанского побережья, в то время как русские знакомились с Камчаткой. Канадцы узнали тихоокеанское побережье сначала с моря, потом уже с суши – последнее произошло в 1792 году. Почему так получилось? Расстояние было одинаковым, условия были равно суровыми, был одинаковый дефицит рек широтного направления, суда приходилось перетаскивать волоком. Но у русских был огромный опыт новгородцев и псковичей, все технологии нарабатывались.

Кстати, если посмотреть на статистическое соотношение заселенных территорий и территорий, пригодных для заселения, то оказывается, что заселенных больше только в двух странах – в перенаселенном Китае и у нас. Из этого следует, что Россия заселена довольно равномерно, как бы это странно ни звучало. Наша «нарезка» районов несовершенна тем, что они различны по площади, однако мы можем видеть, что заселение-то равномерное! В Канаде северные территории отделены от всех остальных, все сосредоточено на юге, прижато к границе с США, а у нас идет меридиональная «нарезка» по востоку. Получается, что россияне гораздо в меньшей мере скучились где-то в одном углу, – они, наоборот, расплылись по океану суши, если воспользоваться метафорой русских евразийцев.

А можно ли было заселиться компактно? На этот счет есть шутливый расчет, где поместилось бы все население земного шара. Если брать расчет 1 квадратный метр на человека, то все человечество можно собрать на датском острове Зеландия. Если брать 2 квадратных метра, то всех нас можно уместить в Черногории. Если построить один большой дом, где на каждого человека приходится 20 квадратных метров, то он займет территорию такой страны, как Непал. А вот чтобы получить комфортный для проживания сельскохозяйственный ландшафт – 4 сотки на человека – будет достаточно Южного федерального округа и Центрально-Черноземного региона!

Но дело в том, что территорией размер страны не измеряется. Как же его померить? Всемирный банк назвал базовыми следующие показатели: территория, численность населения и показатели ВВП. Лучше всего вычислить среднюю долю во всем мире по каждому из этих трех. Эта доля хорошо реагирует на динамику, ее легко свести к ста процентам. Правда, в последнее время территория вносит меньший вклад, чем население или ВВП. Раньше же страны были велики или малы сразу по всем трем признакам, но численность новых стран и численность населения за весь XX век выросла одинаково.

Каковы плюсы и минусы больших государственных территорий? Большая территория дает природное богатство и разнообразие, но зато у вас появится горячее желание осваивать, присваивать и эксплуатировать территории. У большой страны есть возможность пространственных маневров, но это осложняет коммуникации и требует дополнительных материальных затрат. Плюс – весомость и влияние в мире, но здесь же появляется привычка судить всех по-своему. Страна-гигант часто ведет себя в мире, как слон в посудной лавке. Выгода еще и в большом социуме и державной аутентичности, но при этом информационное поле отнюдь не как в маленькой стране, где президент выходит из дома с утра и здоровается с гражданами по дороге на работу.

Далее – безопасность, защищающий фактор. Но при этом у вас будет стремление к экспансии. Большая страна – многорайонная. Была концепция Бориса Зимина о малых странах. Он говорил о странах Европы, что они однорайонные или даже неполнорайонные. Кстати, для всех гигантов регулярно придумываются планы распада, которые пока, как видим, не сбываются.

Земли, побывавшие под русским управлением, в 50 раз больше, чем минимальная историческая Россия

Второй тезис: пространство России поддерживается постоянным циклическим колебанием, которое можно назвать пульсацией, то есть чередованием в растяжении и сжатии. Это можно понимать в разных смыслах, тем более что они происходят с разной частотой. Есть четыре исторические России: Киевская, Московская, Петербургская, Советская. Возникает каждая из них благодаря пульсации – начинается с небольшой, потом расширяется, далее следует срыв, кризис или смута, как будто пружина сжимается в небольшом пространстве, а потом распрямляется. Но это не основание для прогнозирования такого же нового цикла в дальнейшем, хотя я не исключаю этого. В итоге получается, что Россия-максимум, то есть земли, побывавшие под русским управлением (Аляска, Порт-Артур) в 50 раз больше, многолюднее, чем минимальная историческая Россия. При этом, конечно, происходило расширение, территория росла, сдвигались центры населения и территорий. Центр городского населения, например, активно двигался, дошел до Уфы и находился там примерно до 60-х годов.

Чтобы не зацикливаться на населении, можно рассмотреть и пульсации в экономике. Что у нас происходило в 90-е годы? Доля сильных регионов с большой суммарной долей ВВП уменьшалась, рост происходил где-то в сырьевой середине. В 2000-х доля сырьевых регионов начинает меняться – сдвиги были частично возвратными, правда, население продолжало убегать с востока. В промышленной сфере развитие шло волнообразно, то есть экономическое пространство пульсировало, а во время восстановительного роста 2000-х растягивалось.

Теперь вернемся к населению и посмотрим пульсацию в отношении коротких циклов, например, сезонов: лето-зима. Страна у нас особая, с резко выраженным климатом, но всегда есть так называемый дачный сезон. Вообще, население гораздо более мобильное, чем говорит статистика миграций, – пространственная мобильность переселенческими миграциями не исчерпывается. Была попытка оценить, как колеблется зимой и летом население российских регионов по индикатору производства хлеба. Сразу скажу, что эта оценка занижена, так как не было данных по сезонам потребления – было взято лишь производство. Но часть хлеба возится из региона в регион, такие перевозки допустимы, и они есть. Тем не менее мы видим, что главные области, где население растет, – Ленинградская, Московская. Также можем видеть, что летом население убывает, – люди уезжают за границу. Зимой на нижнем этаже переселенческой структуры меньше людей, чем на верхнем этаже, летом все нормально.

Также была попытка оценить пульсацию путем наложения сезонного и недельного ритмов – Москва в зимние будни и Москва в летний выходной день. Зимой в Центральном федеральном округе, в котором сосредоточено порядка 40% рабочих мест Москвы, плотность примерно 40 тысяч на квадратный километр. Летом она в 4–5 раз меньше.

Что тянет людей? Некий образ, каждый раз иной для разной пространственной мобильности. Например, молодежь, которой выгодно работать в крупных центрах. Но есть соответствующие барьеры – экономические, например. Рождается такое явление, как новое отходничество. Здесь главный фактор, притягивающий людей, – деньги. Еще есть дачные миграции, перемещения. Понятно, какой образ тянет городского жителя в деревню летом – привычный деревенский уклад не сохраняется, хотя порой является частью того выдуманного образа.

За стремление к колонизации русское население поплатилось своей свободой?

Третий тезис: пространство России состоит в непростых отношениях с историческим временем, но и восприятие этого пространства, особенно интеллигенцией, меняется и пульсирует. Посмотрим, как, откуда и куда смотрели поэты в России. Для поэтов-классиков XVIII века Державина, Сумарокова, Батюшкова Сибири не существовало, была лишь европейская Россия. А смотрели они как бы извне, конструируя что-то из античных образов. В XIX веке в мыслях поэтов появляется Сибирь. Русские поэты смотрят на нее с надеждой и со страхом – одни поверили Ломоносову с идеей прирастания Сибирью, другие же считали ее каторжной. К началу XX века больше смотрят скорее в Азию – как, например, Гумилев.

Как воспринимали элиты размеры пространства? Считали ли они это базой развития или обузой, затрудняющим фактором? Ключевский говорил, что история России – это история колонизированной страны, и что внешнее территориальное расширение шло в обратной пропорции к развитию внутренней свободы народа. То же писал и Тян-Шанский: за преждевременное стремление к колонизации русское население поплатилось своей свободой. Расширение России при Иване Грозном позволило получить огромные массы чернозема. В этих засечных городах селили служивых людей и наделяли землей, обрабатывать которую было некому. Крестьяне же были полусвободными.

Какова же главная идея? Она в том, что историческое развитие и пространство являются антагонистами. Своего апогея эта идея достигает в 1830-х годах. Вспомните «К клеветникам России» Пушкина: Вяземский тогда ответил очень резко, подчеркнув, что большое количество пространства лишь замедляет историю. Многие реформаторы «вязли» в пространстве, добиваясь успеха в центре и забывая про окраины. Проблема была в больших расстояниях, в их преодолении, но во второй половине XIX века мы начали излечиваться от этого комплекса: к Первой мировой войне Россия вышла на первое место по общей длине железных дорог. Но вот по их плотности она довольно уступает многим странам.

Наконец, в каком вообще смысле можно говорить о пульсации, не есть ли это просто метафора? Тут существует две трактовки – коммуникационная (ослабления и усиления проницаемости, связанности, доступности, когда дальнее либо становится, либо просто кажется ближе – здесь сжатие пространства является позитивной категорией) и локационная (расширение, распространение, диффузия и выравнивание или, наоборот, концентрация и поляризация обжитости и освоенности – здесь сжатие понимается в негативном смысле).