В Сахаровском центре прошел семинар «Широка страна моя родная – много в ней колоний, лагерей…» из цикла «Тюремная экономика». Slon публикует сокращенные версии выступлений профессора Российской экономической школы, PhD in Economics Татьяны Михайловой и научного сотрудника Института географии РАН, кандидата географических наук Ксении Авекиевой.
Татьяна Михайлова: на самом деле ГУЛАГ – явление городское
Если сказать кратко: я занимаюсь количественным анализом данных о географии ГУЛАГа. В связи с событиями времен Великой Отечественной войны, в связи с эвакуацией мы исследуем, как ход истории повлиял на урбанизацию в СССР, на рост городов и на географическое распределение населения по территории. Эта работа началась с книги Михаила Смирнова «Система исправительно-трудовых лагерей в СССР. 1923–1960», изданной в 1998 году. Нам было интересно, как эксперимент по перебрасыванию рабочей силы и инвестиций в отдаленные регионы страны повлиял на дальнейшее развитие этих регионов. Мы переписали все лагеря, которые упоминались в книге, собрали базу данных о количестве заключенных в разные годы, прочитали вербальное описание каждого лагеря и сделали небольшую классификацию по роду деятельности: чем именно заключенные были вынуждены заниматься в этих лагерях.
Лесное и сельское хозяйство. Работа в добывающей промышленности: шахты и прииски. Строительство. Оно классифицируется по роду объектов: либо промышленные объекты в отрабатывающей и добывающей промышленности, либо жилье, либо инфраструктура.
Второй задачей стало привязать базу к городам. Мы знаем местонахождение любого города и можем легко посмотреть, рядом с какими из них расположились лагеря, сколько их было, каково количество заключенных.
Карта дислокации лагерей с сайта «Мемориала» натолкнула меня на этот проект. Лагеря были везде. Человеку неискушенному, наверное, кажется, что ГУЛАГ – это ссылка в отдаленную местность, где ничего нет, где людей заставляют осваивать территорию. Но это не так.
Мне захотелось выяснить, какова география учреждений ГУЛАГа по отношению к географии городского населения. Порядка 80% заключенных сидело в лагерях, которые находились очень близко к городу. На самом деле ГУЛАГ – явление городское. Это стало для меня открытием.
Лагеря способствовали экономическому росту?
Чем занимались заключенные в учреждениях ГУЛАГа? Да тем же, чем и основная масса населения. И этому есть исторические свидетельства, выдержки из переписки, которые достали из архивов. В переписках говорится о том, что заключенными «затыкались дырки». Дырки в дефиците рабочей силы на том или ином проекте, который по каким-то причинам был приоритетен в данный момент для правительства какого-либо города. Распределение ГУЛАГа по территории было смещено в сторону больших городов. Заключенные – один из инструментов индустриализации. Я взяла период с 1926 по 1959 год, рост города в этот период очень сильно коррелирует с состоянием ГУЛАГа. Группа городов, к которым ГУЛАГ был близко (20 км), росла быстрее. Города дальше 50 км от ГУЛАГа росли одинаково.
Перед нами должен стоять вопрос: а почему эти города росли так сильно? ГУЛАГ ли этому причина? В Западной области лагерей было меньше, например на Украине и в Белоруссии, и гораздо больше – на Урале. То есть простая корреляция может быть вызвана тем, что города, которые были оккупированы, пострадали от войны и из-за этого потеряли население. Города, имевшие лагеря, не пострадали от войны. Возможно, причина в этом. К тому же эвакуация.
Присутствие лагеря по крайней мере в 50 км от города дает устойчивый тренд. С практической точки зрения это можно объяснить следующим образом: у нас есть город, в котором есть лагерь, и город, где его нет. И первый рос быстрее в то время, когда был ГУЛАГ. Сталин умер – система была разрушена, но этот город продолжал расти быстрее. Более того, вся советская система рухнула в 1989 году, но ведь город продолжал расти быстрее. Возможно, ГУЛАГ сам по себе не причина роста города, а индикатор. Индикатор того, что город являлся приоритетным для советского правительства того времени. Есть ли причинно-следственная связь – все еще открытый вопрос. И хотелось бы когда-нибудь на него ответить.
Второй открытый до сих пор вопрос касается влияния ГУЛАГа на местную экономику. Есть мнение, что такое влияние не могло быть ощутимым: максимум населения лагерей, даже в самые худшие годы, составлял 2-3% трудовых ресурсов СССР. 2-3% погоды не делают, но с их помощью можно реализовать проекты, воплощение которых в жизнь не получилось бы с привлечением свободной рабочей силы. Попробуйте построить Норильск силами вольнонаемных рабочих, сколько бы это стоило СССР? Поэтому детальный анализ таких вот экономических эффектов от труда заключенных нам еще предстоит провести.
Ксения Аверкиева: есть районы, где заключенные составляют 100% населения трудоспособного возраста
Мы продолжаем говорить про географию, но уже про современную географию. Самая большая доля заключенных оказывается на Севере, в процентном отношении это объясняется еще и тем, что там мало коренного населения.
Другая беда – сельская местность. Если посмотреть на вклад колоний в сельское население региона, нужно понимать, что здесь людей неприлично мало. В одном муниципальном районе заключенные составляют 60% жителей, а это очень большая территория, особенно если смотреть по площади. В других регионах, где есть такие же скопления отбывающих наказание, как правило, оставшиеся в наследство от лагерных времен, их доля может быть разной: примерно 20 с небольшим районов имеют свыше 10% заключенных, в отдельных случаях этот показатель достигает 20–25% от общего числа жителей. Еще одна проблема сельских колоний – ужасная транспортная доступность.
Иногда лагерь – единственный очаг освоения территории
В данном случае мы рассматриваем производство не как некую обязанность. Производство интересует нас в связи с тем, что если в колонии его нет, в ней творится нечто непонятное, так как бездеятельность губительна и опасна. Производство для заключенных – это возможность что-то делать осмысленно, чему-то научиться, а главным образом – заработать себе какие-то средства, чтобы улучшить существование.
Мы делим производство на три сегмента:
Заключенные производят нечто для себя. Они шьют одежду, белье, производят мебель. Они делают все – вплоть до колючей проволоки, решеток на окна, заборов. Автозаки и спецвагоны – тоже дело их рук. Второй сегмент – это «ведомственное» производство, масштабные заказы для крупных предприятий. Свободный рынок. Потребительские товары. Заключенные могут заниматься машиностроением, делать что-то довольно сложное. Например, одна из воронежских колоний ежегодно берет призы на выставке «100 лучших товаров России». При желании возможно все.
Если посмотреть статистку, она очень лукавая, это не доля общих отраслей в продукции, а просто количество цехов. Безусловно, это информация не по всем колониям, а лишь по 80% , которые дают о себе сведения. Но, ссылаясь на эти 80%, что мы имеем?
Наиболее широко представленная отрасль – деревообработка и лесозаготовки. Это примерно треть. На втором месте – легкая промышленность: швейная, обувная и все смежные с ними отрасли. Это не более 17%. Металлообработка – 2%. Услуги – 6%. Заключенные либо ремонтируют автомобили, либо выступают как поставщики рабочей силы.
Что касается специализации колоний, то каждая производит разные виды продукции. Узкая специализация – явление очень редкое, и чаще всего – это сельские колонии, занятые лесом.
В заключение хочется сказать, что все-таки территориальная организация ГУЛАГа более или менее адекватна размещению населения. Все это идет параллельно другим процессам в стране. Исключение, пожалуй, составляют лесные лагеря.
Порой оказывается, что на некоторых точках пространства лагерь – единственный очаг освоения территории. Специфика здесь во многом унаследована из советских времен.
