Волков: В современной России оправдательных приговоров меньше, чем при Сталине

Сегодня второй день XIII Апрельской международной научной конференции по проблемам развития экономики и общества в Высшей школе экономики (см. репортаж о первом дне). Утренняя сессия посвящена влиянию права и доверия на экономику. Уже выступили вице-президент ВБ Отавиано Кануто, индийский экономист Дипак Лал, Вадим Волков из Европейского университета, Михаил Задорнов из «ВТБ-24», ректор ВШЭ Ярослав Кузьминов и помощник президента Аркадий Дворкович. Трансляция закончена, но с конференцией мы не прощаемся – там представлено полтысячи научных докладов, и о самых интересных мы расскажем в ближайшие дни. 13:48 – Доля оправдательных приговоров в Европе составляет 15-20%, в дореволюционной России составляла – 20-30%, в СССР в 1946 году – 15%, а сейчас в РФ – не более 1%! Об это рассказал научный руководитель Института проблем правоприменения при Европейском университете в Санкт-Петербурге Вадим Волков.

Судьи поставлены в ситуацию, в которой, вынося оправдательный приговор, они столкнутся скорее всего с отменой этого приговора вышестоящей инстанцией и, возможно, поплатятся за него карьерой. «Кровавый режим»? Но доля удовлетворенных ходатайств на предварительное заключение в постсоциалистических странах (Украина, Грузия, Польша, Латвия) – 80-94%, то есть примерно столько же, сколько в России. Предварительное заключение (вместо освобождения под залог) гораздо удобнее для следствия и обвинения, так дает больше возможностей давить на человека, «выбивать» признание. Однако в этих бывших соцстранах нет авторитаризма, а в некоторых – корпус судей после падение социализма полностью обновлен.

Значит, дело не в особенностях одной только России. Волков объясняет это так. На самом деле можно выделить не две, а три правовые системы:

Англо-саксонская (соревновательная): судья принимают сторону наиболее убедительной из сторон – обвинения или защиты. Континентальная (инквизиционная): судья занимается расследованием и сбором фактов, сам руководит расследованием. Советская (обвинительная): судья проверяет работу органов дознания и следствия.
Как ни укрепляй независимость российского суда, но если в рамках целостного процесса судья занимает подчиненное место, то доля обвинительных приговоров все равно будет высока, делает вывод Волков. В других постсоветских странах эта проблема немного нивелируется тем, что органы дознания и следствия не генерируют столько дел и/или не так заинтересованы в обвинительных приговорах.
Поэтому в России дилемма: где решать проблему большого количества обвинительных приговоров – на уровне судей (реформируя судбеную систему) или на уровне полиции (меняя стимулы и порядок работы правоохранителей)?

13:05 –Индийский экономист Дипак Лал выступил коротко, в основном повторяя выводы своей книги «Непредвиденные последствия». Выступил коротко, но мощно – отставание России вызвано разделением церквей в XI веке. Логика Лала такова: папа Григорий VII проводил важные реформы и ввел в практику такой инструмент, как отлучение от церкви «плохих» королей. У народа, которым правил отлученный правитель, сразу появлялись легитимные причины свергнуть властителя. Это некий механизм ротации руководителей и обновления общества. К сожалению, Григорий VII появился на исторической сцене уже после того, как христианская церковь разделилась на Западную и Восточную. Тем самым православие в целом (а следовательно – Русь и затем Россия) были изолированы от целебной реформаторской политики энергичного папы. Тогда, по Лалу, и началось отставание нашей страны от западного мира. С тех пор мы его так и не смогли наверстать.

12:51 – Михаил Задорнов и Евгений Ясин спорят о том, должно ли государство финансировать модернизацию. Оба согласны, что должно, но Задорнову не нравится, что это происходит непоследовательно, – то на инновации, то на Олимпиаду огромные деньги направим. Пришел экономист Андрей Илларионов, скромно сел в конце зала, внимательно слушает Ясина и Задорнова.
12:07 – Михаил Задорнов, председатель правления банка «ВТБ-24»:
В России 900 000 чел. в 2012 году зарегистрированы как клиенты ММВБ, то есть из 140 млн российских граждан только 900 000 имеют хоть какое-то отношение к фондовому рынку. Из них 200 000 – акционеры ВТБ и Сбербанка. Из этих 200 000 – 80% являются пассивными инвесторами. Депозиты населения составляли 18% ВВП в 2008 году и 22% сейчас. Банковский сектор больше всего пользуется доверием у населения среди других секторов финансового рынка (благодаря страхованию вкладов). Ипотека составляла 10% от всех сделок по недвижимости в 2008 году и 14% – в середине 2011 года. В России ипотека сейчас у 1 млн семей, в США – у 14 млн. При этом в России ипотека появилась фактически только в 2005 году.

11:55 – Некоторые тезисы выступления вице-президента Всемирного банка Отавиано Кануто:
Институты имеют важное значение. Стране нелегко изменить траекторию развития. «Арабская весна», движение «Захвати Уолл-стрит» – людям по всему миру надоели правительства, они больше не готовы мириться с их недостатками. Реформы в РФ идут неравномерно, особенно на уровне субъектов Федерации. Понятно, что Россия достаточно неоднородная страна. Необходимо демонстрировать населению результаты реформ в виде простых графиков. Другие страны уже реализуют достаточно амбициозные программы сокращения коррупции с использованием электронных аукционов, информатизации, финансирования чиновников по результатам их труда. 11:20 – Ректор ВШЭ Ярослав Кузьминов рассказал о 5 основных проблемах социальной сферы:
1. Унаследованная от социализма советская система институтов. Она подразумевает чисто бюджетное финансирование. Подушевое или сметное финансирование. Прошло 20 лет после распада Союза и 25 лет после того, как мы начали строить рыночную экономику, тем не менее, у нас до сих пор есть институты, которые не умеют строить свою работу по рыночному типу.
В результате образование и здравоохранение не могут получать более 2% ВВП. Кроме того, очень большой вклад в пенсионную систему делает бюджет.
2. Очень большая асимметрия информации. Отсутствие возможностей выбора характерно не только для разных слоев общества. Это еще выражается в ситуациях, когда мы не можем выбрать школу, врача или вуз для высшего образования. Граждане не понимают, по каким параметрам отличить качественный вуз или клинику от некачественного. Эта жесткая асимметрия информации характерна не только для квазирынков, но и для рынков платных услуг. В итоге очень большое количество услуг оказывается низкого качества. В результате больные не долечиваются, а дети получают плохое образование. По экспертным оценкам, потери в медицине и образовании достигают 20–30%.
3. Неблагоприятный отбор профессионалов сотрудников здравоохранения, образования и науки стал еще одним важным фактором. Многие будущие врачи и учителя не имеют должного уровня образования, потому что большинство из них просто перестают учиться после 3 курса. В целом, отбор некачественных специалистов уже стал трендом последних лет.
4. Нерыночные условия трудовых контрактов сотрудников бюджетной сферы стали еще одним трендом. На бюджетные места идут работать кадры с меньшей квалификацией, уровнем образования. Поэтому в бюджетной сфере оказывается множество неквалифицированных работников, что приводит к дополнительным проблемам и потерям в этой сфере. Зона контроля государства (как конечного нанимателя этих работников) практически свелась к контролю почасовой системы, которая показывает, сколько ты отработал.
5. Недостаточное развитие целевых или таргетированных программ.
Недостаточно развито таргетирование на инвалидов и тяжело больных, помощь распределяется на статусной основе, а не на основе реальной необходимости. Первая проблема – это проблема необходимых ресурсов. Люди воспринимают Россию как развитую страну, и мы сами себя так позиционируем. Для того, чтобы соответствовать стандартам развитых стран, мы должны быть готовы отправлять 7% ВВП на развитие системы здравоохранения. Сейчас мы тратим 4%, при увеличении поддержки мы будем тратить 5%, но это означает дополнительную нагрузку на предприятия. Поэтому реализация данной программы невозможна без софинансирования населением и его согласия. Сейчас получить это согласие у общества невозможно, но я уверен, что мы сможем этого добиться к 2020 году.
Образование – необходимо 6–7% Сейчас 1% ВВП тратится на образование, и если мы вычтем отсюда образование силовых и военных ведомств, то получится 0,7%, что – как вы понимаете – очень мало. Эта ситуация требует безусловного изменения. Но без софинансирования эти изменения просто невозможны.
Нам необходимо дофинансировать базовые заработные платы и в системе здравоохранения, и в системе образования. В общем, речь идет о создании эффективных контрактов для служащих этих сфер, то есть доведение контракта до уровня зарплат, которые человек может получить в смежных сферах или в секторе частных услуг. Еще одним обязательным условием политики в области трудовых отношений является дифференцированная оплата труда служащих образования и здравоохранения, которая могла бы создать необходимые условия для привода новых людей в данные сферы и экономического выталкивания неэффективных работников.
Будем мы проводить эффективные реформы или будем делать это наполовину? Я могу сказать точно, что если делать дело наполовину, то работать оно не будет.

11:11 – Помощник президента не забывает про твиттер:

10:37 – Помощник президента Аркадий Дворкович начал с серьезной фразы, которая рассмешила весь зал: «У нас неплохое законодательство, которое фактически позволяет делать что угодно».
Г-н Дворкович имел в виду, что наше законодательство в экономической сфере позволяет предпринимателям делать многое, слабо регламентирует их деятельность. С одной стороны, это дает бизнесменам свободу, но с другой стороны – позволяет чиновникам произвольно трактовать положения такого либерального законодательства, что, в свою очередь, ведет к коррупции.
Любой предприниматель наверняка мог бы поспорить с помощником президента, но давайте дальше проследим его логику:
«Какой фактор мог бы сбалансировать эту проблему [коррупцию, вызванную либерализмом]?
Доверие!
Если бы государство доверяло предпринимателю, то действовала бы презумпция добросовестности предпринимателя, и, соответственно, сама структура контроля и надзора строилась бы по-другому. Не было бы, например, на таможне сплошного контроля, а был бы выборочный, и было бы меньше коррупции. Когда нет доверия, государство не может пойти на те меры, которые улучшали бы инвестиционный климат.
Доверия нет и со стороны предпринимателей. Проявляется это в том, что если даже властями говорятся правильные слова и принимаются правильные решения, то среди населения возникают два типа эмоциональной реакции – апатия (мол, вы тут говорите-говорите, но все равно ничего не сделаете) или агрессивная реакция, неприятие. И мы это вполне ощутили в последние два месяца – после выборов в Госдуму.
Что предложено президентом, чтобы сформировался новый общественный договор, чтобы возникло доверие?
Первое – это конкретные планы, связанные с борьбой с коррупцией. Общая их мысль – государство должно быть сильным, но чтобы быть сильным, оно должно измениться, избавиться от избыточных функций, повысить свою прозрачность.
Второе – это открытое правительство. Это каналы связи с обществом – просто взаимный обмен информацией; постоянная обратная связь о том, как реализуются принятые решения; постоянное участие общества в формировании решений государства.
От успеха этой работы во многом зависит возникновение доверия.
Но люди говорят [об открытом правительстве] – опять они придумали что-то искусственное, чтобы не заниматься системной работой. Но это не подмена: мы считаем, что, только создав эти механизмы, можно заниматься системной работой. Если этого не будет, то реформы не будут происходить, потому что сверху эти реформы провести невозможно, Опыт показал, что можно сформировать отличное законодательство, которое не будет действовать на практике.