В Эстонии с просьбой о предоставлении политического убежища обратился блогер Максим Ефимов, которого по решению суда должны были отправить на принудительное психиатрическое лечение за публикацию на сайте «Молодежной правозащитной группы Карелии» небольшого абзаца текста под заголовком «Карелия устала от попов». Slon выяснил у блогера, за что на него ополчились местные власти и как ему удалось избежать заключения в психиатрической лечебнице.

– Максим, почему вам пришлось просить политическое убежище?

– 5 апреля на меня было возбуждено уголовное дело по 1 части статьи 282 УК, мне инкриминировали оскорбление социальной группы по признаку принадлежности к православию. А затем по ходатайству следствия суд поместил меня в психушку.

– И какой вердикт вынесли врачи?

– Карельские врачи написали очень пространную экспертизу, она не отвечает строго научным и строго профессиональным критериям с точки зрения многих независимых психиатров, которые с ней ознакомились. В экспертизе признано, что никаких отклонений у меня нет, что я нормальный, интеллектуально развитый человек, однако в конце этой экспертизы делается следующий вывод: меня надо обследовать стационарно, чтобы «выявить степень выраженности личностных девиаций». При этом никаких примеров девиаций в этой экспертизе нет, так что степень, чего выяснять, – непонятно. Откуда девиации, если человек признан нормальным? В общем, это какая-то филькина грамота, но ее было достаточно, чтобы суд принял решение о принудительном помещении меня в психиатрическую больницу. К счастью, у меня было время для обжалования этого решения в 10-дневный срок и я воспользовался этим моментом, чтобы уехать из России, чтобы не лишиться свободы.

– Что же такого страшного нашли в вашей статье, что возбудили дело?

– Это была короткая и достаточно банальная заметка на сайте под названием «Карелия устала от попов», опубликованная на сайте «Молодежной правозащитной группы Карелии». Там говорится о слиянии церкви с государством, о том, что попы не вылезают из телевидения, о том, что на церковников тратятся бюджетные деньги, и т.д. Там только факты, конкретные примеры. Скажем, 15 миллионов было выделено из бюджета Петрозаводска на строительство церкви на улице Древлянка, вместо того чтобы, например, выделить те же деньги на расселение ветхого фонда, чтобы люди зимой не замерзали и не ходили по льду у себя дома. Или, скажем, запрет Хэллоуина – дети надевают забавные маски, смешат друг друга, а церковь и прокуратура начинают с ними бороться. Другой пример: здание детского сада было отдано под церковь – и это в то время, когда в детских садах нет мест, мамочки сидят с детьми, не могут пойти на работу – недавно на эту тему даже устраивался митинг в городе.

– И что именно в статье было признано разжиганием вражды?

– К одной лишь фразе, где эти попы называются «православным отродьем». Сейчас я понимаю, что таких неаккуратных выражений следовало бы избежать. Хотя и с правовой точки зрения ничего криминального в слове «отродье» нет, оно не относится к обсценной лексике, оно использовалось классиками русской литературы. Это не относилось к православию как таковому, и я знаю многих православных людей, которые спокойно отнеслись к такому высказыванию как к выражению субъективной точки зрения. Более того, некоторые из них написали заявление следователю с просьбой их допросить, но никто из них вызван не был.

– Но ведь сложно представить, что все дело в одной статье…

– Да, разумеется, я уже давно пишу антиклерикальные статьи и веду правозащитную деятельность, которая вызывала раздражение и у властей, и у РПЦ. По поводу церкви, построенной на деньги налогоплательщиков, я пытался даже судиться, но, разумеется, суд проиграл. Мои либеральные взгляды властям давно казались девиацией. Скажем, в свое время я заступался за права гомосексуалистов, следователи и врачи по этому поводу задавали мне много вопросов, интересовались, не гомосексуалист ли я, им казалось это тоже девиацией. Мне приходилось им объяснять, что я гомосексуалом не являюсь, а защищаю их из правозащитных соображений, но, мне кажется, убедить их мне не удалось. Во многом их обвинение меня в девиантном поведении строилось на основании этой моей позиции.

– Как вам удалось уехать, если уже было заведено дело? Не было проблем при пересечении границы?

– Я не давал подписки о невыезде и не был в розыске, и, к счастью, на тот момент у меня была действующая шенгенская виза, поэтому смог пересечь границу на вполне законном основании.

– Почему именно Эстония?

– Здесь понимают русский язык, здесь есть горький опыт жизни в совке, который они благополучно преодолели.

– Вы живете в лагере для беженцев?

– Мне предложили возможность разместиться в центре для беженцев, но я отказался, равно как отказался от пособий и всего прочего, живу за свой счет. У меня были какие-то накопления, я все-таки не побирался. Процесс рассмотрения просьбы об убежище идет до полугода. Они будут исходить из проверки поданных мной сведений о преследовании и сведений из своих источников о состоянии прав человека в России. И если эстонские власти, исходя из этого, решат, что мне нужна международная защита, – то, скорее всего, они ее предоставят. Друзья и родственники меня поддержали: хотя мне и пришлось уехать из родной страны, но все же жизнь за границей – это не психушка и не тюрьма. Никакого стресса от другой культурной среды и языковой среды я не испытываю, тем более, что русский тут понимают. Где буду работать – пока не знаю, но уверен, что для творческих людей тут куда больше возможностей, чем в России.