© greeblemonkey/Flickr

На прошлой неделе я, как обычно, вез пятилетнюю дочку в школу. Она, как всегда, смотрела в окно и комментировала окружающее пространство. И тут она мне говорит: «Пап, мы же за Обаму? А почему у нас перед домом нет тогда вот такого же плаката «Обама – Бай-ден»?» На втором имени она чуть запнулась, потому что слышит его реже. А вот с Обамой у нее свои давние отношения – в три года она ходила смотреть, как он приезжал на встречу с пенсионерами рядом с нашим домом – я об этом писал вот тут.

Как это часто бывает с детскими вопросами, ее искреннее недоумение заставило меня задуматься. В самом деле, почему я, прожив в этой стране больше половины своей сознательной жизни, не изъявляю более бурно свои политические пристрастия, как это делают другие американцы? Ведь наступает день выборов, и я отдам свой голос за ушастого «кенийского марксиста», как его тут любят называть противники.

Мне не надо ничего никому доказывать. Я не живу в эмигрантском районе, где бывшие выходцы из СССР, несмотря на весьма ограниченные познания в английском и в политических процессах США, традиционно поддерживали и поддерживают республиканцев из-за того, что они более ярые антикоммунисты. Достаточно разношерстный круг моих знакомых исключает ситуацию, когда бы я находился под зонтиком весьма влиятельного мнения. Я вообще не считаю для себя нужным состоять в той или иной партии – историческая родина отбила к тому охоту, наверное, уже навсегда – и голосую я не за партию, а за кандидата. Те, кто начнет копаться в моих прошлых выборных предпочтениях, с удивлением обнаружат, что в свое время я всей душой болел за Рейгана и обязательно проголосовал бы за Ронни, будь я к тому времени гражданином США. В 1988-м кандидатуры ни Буша-старшего, ни Дукакиса не нашли во мне ни малейшего отклика, поэтому я выборы проигнорировал. Потом мой голос помог избрать и переизбрать Клинтона; на выборах 2000-го я, правда, молчал в тряпочку, отдавая себе отчет в несостоятельности кандидатуры Гора, но уже в 2004-м как миленький отдался Керри с одной лишь целью: отправить на отдых Буша-младшего.

Мне был симпатичен Маккейн; я, может быть, больше других американцев мог оценить, каково ему было не сломиться во вьетнамском плену, но трудно было поверить, что он изнутри своей партии восстанет против вопиющих бушистских начинаний; он, например, не спешил свертывать войну в Ираке. Да и его выбор не в меру улыбчивой соратницы, зыркающей на Чукотку через Берингов пролив, тоже не внушал доверия. Маккейн грозился стать самым пожилым президентом США, не ровен час – не стало бы бомбардира-ветерана, и тогда штурвал самолета мог бы достаться Саре.

Я легко повелся на лозунг Обамы про change: после Буша-младшего Америке действительно была необходима смена декораций. В моем канадофильском мозгу возникали видения Америки, ступавшей при Обаме мягче и без приказного тона – по типу своего северного соседа. Помимо этого, избрание чернокожего президента мне было нужно для галочки в личном деле Америки: мол, она действительно ушла вперед с того момента, когда д-р Кинг сказал, что у него есть мечта. В первый раз за 20 лет мне было интересно будущее страны при цветном президенте. Собственно, поэтому и Хиллари для меня не представлялась достаточной исторической вехой: по значимости смены в моих глазах афроамериканец имел перевес над белой женщиной из околоправящей когорты.

Когда Обама выиграл выборы, я сильно порадовался, что людей в Америке, мыслящих подобно мне, оказалось больше, чем я мог подумать. Подъем действительно ощущался нерядовой, и, как теперь становится понятно, выборщики, за него голосовавшие, осознавали историческую важность момента и ожидали от него равно эпохальных свершений; и при этом каждый еще ждал выполнения какого-то своего личного желания. У меня таких ожиданий не было: я – не фермер на среднем западе, не солдат в Ираке, не студент с невыплаченными ссудами за образование, не пенсионер на лекарствах и не миллионер с серьезными налоговыми обязательствами перед дядюшкой Сэмом. Наверное, именно это отсутствие ожиданий и делает меня относительно политически пассивным.

Чем выше были их ожидания тогда, тем резче они хлещут Обаму по щекам за их невыполнение сейчас. Многие люди проголосовали за Ромни из-за несбывшихся в прошлом надежд, которые они сами и навесили на Обаму, думая, что он одновременно и Че Гевара, и Джордж Вашингтон. Но для меня важнее вопрос, кто из кандидатов лучше экипирован, чтобы управлять страной в следующие четыре года. А поскольку мне очевидно, что Обама довольно успешно залатал финансовые, экономические и внешнеполитические прорехи, когда ему достался изрядно разношенный костюмчик Буша, то я склонен считать, что этот нелегкий портняцкий опыт ему и следующие четыре года будет в помощь.

В 2008-м я голосовал в лице Обамы за перемены, в 2012-м – за опыт. В марте 2009-го индекс Dow Jones скатился до 6626 пунктов, а сегодня он выше 13 200, дополнительные 45 миллионов американцев наконец будут покрыты медицинской страховкой, геи открыто в армии служат, Обама покончил с Усамой: для моего нетребовательного списка не-личных ожиданий вполне достаточно, пусть дальше царствует. Ромни-то совсем не тянул, пробовал взять нахрапом и тычет в глаза своей непогрешимостью, а сам поставил клетку с псом на крышу автомобиля и так проехал не одну сотню верст. От этого популярного в Америке самовосприятия – мол, мы-то точно знаем, как лучше, – у нее половина всех бед и случается. Вот и получается, что если не способный к саморефлексии Обама, то тогда кто? Напоминает чем-то недавнюю ситуацию в России: если не Путин, то кто?

Да и вообще, стоит ли мне строить из себя политического пандита? Я вырос в иной системе, где позиция стороннего наблюдателя давала возможность компромисса с собственной совестью, страдаю политическим астигматизмом и циничным прагматизмом, не претендующий на полную ассимиляцию и не видящий большой разницы между толковым республиканцем, как, например, Рон Пол, и толковым демократом, как Обама. Чувствую, пусть опрометчиво, что конституционная основа и уклад США страхуют страну от резких виражей, и верю, что, кто бы ни стал президентом, базовые составные благополучия моей семьи не будут поставлены под угрозу государственным указом. Вот потому и не втыкаю в лужайку заветный плакатик перед домом. Америка позволяет мне занимать эту обывательскую гражданскую позицию. А дочка-американка как подрастет, так и поставит что захочет и куда захочет.