Член бригады "Пятнашка", воюющей на стороне ДНР, на тренировке в Донецке.
REUTERS / Alexander Ermochenko
Сирия понемногу вытесняет Донбасс из российской медиасферы. Но она не способна вытеснить историю про Донбасс из российской реальности. Более того, она вполне может доказать, что планета круглая, а бумеранги никто не отменял.
Потому что Донбасс был не столько историей про внутренние противоречия, сколько примером того, как эти самые противоречия могут конвертироваться в войну. Достаточно двух условий: внутренней неустойчивости и чьей-то целеустремленности. И Сирия кладет гири на обе чаши весов.
Круговорот «донбасса» в природе
В России любят говорить о том, что Украина была обречена на Донбасс. Что дрейф к европейскому берегу не мог не привести к тому, что якорные цепи в виде Крыма и восточных территорий останутся на российском пирсе. Что гастроли Игоря Стрелкова хоть и были спичкой, но сухого хвороста в Донецкой и Луганской областях набросал Киев, и только лишь Киев.
И все это не выдерживает никакой критики.
Потому что сами по себе противоречия есть в любой стране в любом регионе мира, но только чья-то персональная «злая воля» способна превратить их в топливо для войны.
Начнете вращать глобус, и будете попеременно натыкаться либо на Бельгию, цельность которой сохраняют рамки надгосударственного Евросоюза. Либо на Квебек, который перманентно воодушевляется идеей о независимости. Либо на Каталонию, где сторонники отделения уже получили большинство в местном парламенте. Но ни в одном из этих регионов противостояние не перерастает в уличные бои.
Сами по себе противоречия естественны. Внутренние окопы есть всегда. Они бывают социальными и возрастными, национальными и религиозными, политическими и мировоззренческими, языковыми и историческими. Но когда в России говорят о том, что Донбасс был обречен на войну с Киевом, это звучит примерно так же, как «российские регионы обречены на войну с федеральным центром».
В те ветхозаветные времена, когда российские силовики еще не наказывали за слова, Захар Прилепин успел написать и издать роман «Санькя». В котором подробно и с деталями описал алгоритм по созданию «донбассов» в самой России. Главный герой романа – активист-левак Санькя Тишин – на протяжении двухсот страниц радикализируется, а в итоге с единомышленниками захватывает администрацию, после чего в городе вводят нечто вроде военного положения.
По большому счету, Прилепин еще восемь лет назад описал тот сценарий, по которому можно представить себе «донбасс» в какой-нибудь российской глубинке. Причем глубинке депрессивной, с высоким уровнем имущественного расслоения (а это свойственно большинству российских областей), в которой обыватель хочет социальной справедливости. Потому что достаточно в такой регион прислать своего «игоря стрелкова», чтобы затем наблюдать, как полыхают чьи-то «мерседесы» и частные владения.
Собственно, нечто подобное уже происходило в 2010 году, когда в течение нескольких месяцев в Приморском крае шестеро мужчин, назвавшие себя «приморскими партизанами», нападали на милиционеров и убивали их. В своих видеообращениях они обвиняли МВД в беззаконии и говорили, что борются с беспределом. Характерно, что после того, как они были схвачены и осуждены, соцопрос «Левады-центра» показал, что 22% россиян им сочувствовали, а еще 3% одобряли их поступки. Кроме того, оказалось что 34% россиян считают «приморских партизан» «народными мстителями», сознательно выступившими против коррумпированной власти, и лишь 37% – преступниками и бандитами.
