Монтаж 16-метрового памятника князю Владимиру
Илья Питалев / РИА Новости
Производственный цикл монументальной пропаганды – дело долгое и потому коварное, всегда есть риск не успеть. Так случилось, например, с памятником Юрию Долгорукому – будучи безусловным символом сталинского 800-летия Москвы и послевоенного неоимперского ренессанса, он был открыт только при Хрущеве, в 1954 году, когда уже не был никому нужен; хрущевское политбюро постановило в 1964 году перенести Долгорукого на окраину Москвы, восстановив на его месте раннесоветский обелиск Свободы, но Хрущева отправили в отставку раньше, чем проект был реализован.
Князь Владимир на Боровицкую площадь тоже опоздал – увлечение Владимира Путина легендарным тезкой, судя по всему, прошло. Формальная памятная дата, тысячелетие со дня смерти князя, осталась в прошлом году, а реальный повод для рискованных заигрываний с историей – в позапрошлом; «русская весна», протянувшая новую, довольно кровавую, ниточку из Москвы до Киева, давно сменилась рутиной минских соглашений, геополитические приоритеты сместились с востока Украины далеко на Ближний восток, и даже словосочетание «священная Корсунь», призванное придать присоединенному Крыму еще более сакральный статус, так и не прижилось, о нем уже никто не вспоминает.
Бывают и такие памятники – нереализованным амбициям, несбывшимся надеждам, людской самонадеянности
Ситуативный культ князя Владимира тихо сходил на нет, а главный государственный монументалист Салават Щербаков все ваял и ваял – хотел бы быстрее, да технически невозможно. Князя и в лучшие годы в Москве ждали немногие, а сейчас, кажется, не ждет вообще никто, но что же – бывают и такие памятники, памятники нереализованным амбициям, несбывшимся надеждам, людской самонадеянности. «Новороссийский» проект Владимира Путина, очевидно, заслуживает увековечения, и жестокая ирония судьбы воскресным октябрьским вечером персонифицировала образ полумифического бородатого мужчины, символизирующего ту кровавую нить, которая связала Россию и Украину в 2014 году.
Это действительно тот случай, которого нарочно не придумаешь – вечером именно того дня, когда на Боровицкий холм привезли памятник князю Владимиру, в Донецке погиб полевой командир Моторола (Арсен Павлов). Знаковая фигура «русской весны» и знаковая смерть – до сих пор так (то есть не в бою, а на территории, контролируемой сепаратистами, и в результате покушения) погибали только луганские знаменитые командиры – Мозговой, Беднов, Дремов; звучит диковато, но сепаратистский Донецк всегда был цивилизованнее и респектабельнее сепаратистского Луганска, луганских командиров убивали одного за другим, в Донецке Моторола – первый.
