Алексей Навальный на митинге 26 марта. Фото: Евгений Фельдман / Кампания Алексея Навального
Двадцать шестого марта в России начался отсчет нового политического цикла, суть которого еще только предстоит изучить. И Кремль, и внесистемная оппозиция пробуют новые тактики, не определившись пока ни со стратегией, ни даже с краткосрочными целями. Интриги добавляет и плюрализация поля внутренней политики: на одной доске с главным куратором Сергеем Кириенко свою игру ведет Вячеслав Володин, за обоими наблюдает и комментирует «центр» Владислава Суркова. Оттепель пришла оттуда, откуда не ждали, – главная тема наступающего политического сезона.
Воскресные протесты стали одним из ключевых событий последних пяти лет. Наблюдатели заговорили о прекращении крымского эффекта, проснувшемся обществе, успешности Навального и отсутствии внятного ответа на ситуацию со стороны Кремля. Но все это лишь первая эмоциональная реакция. А само происходящее заставило удивляться – ведь до недавнего прошлого казалось, что тактические шаги и оппозиции, и власти легко просчитываются и выглядят скучно-предсказуемыми.
Застали врасплох
Первой удивила оппозиция. До сих пор Алексей Навальный старался избегать проведения несанкционированных акций: после «болотного дела» и установления сравнительно жестких репрессий государства в отношении оппонентов выводить людей без разрешения от местных властей было опасно. Нынешний дебют стал результатом сложения двух факторов. Во-первых, юридически противоречивое решение московской мэрии, предложившей ФБК альтернативные площадки с опозданием (по закону на это положено три дня). Во-вторых, изменение политической атмосферы: локальные шаги Кремля навстречу политическим заключенным, крайне противоречивая ситуация вокруг премьера Дмитрия Медведева (фактически внутриэлитный консенсус против него), а также ослабление страха власти перед цветной революцией на фоне избрания в США Дональда Трампа. Всех в некоторой степени отпустило – такое совершенно субъективное ощущение формируется нынешним политическим моментом. Власть стала казаться менее «отмороженной», и оппозиция после нескольких лет подполья решилась пойти на прямое столкновение.
