Ксения Собчак на телеканале «Дождь». Фото: Алексей Абанин / Коммерсантъ
Каждый раз, когда Ксению Собчак в роли «кандидата в кандидаты» показывают по телевизору, про нее важно понимать всего две вещи.
Прежде всего важно понимать, что в России нет второго такого оппозиционера (слово не очень точное, но здесь дефицит точных терминов; речь идет о самом широком круге политических активистов, партийных деятелей, ветеранов Болотной и просто завсегдатаев «Эха» и «Дождя»), который мог бы так же, как она, уверенно чувствовать себя в агрессивной среде ток-шоу федеральных каналов. Дело, очевидно, не в ораторских талантах, хотя и в них тоже, особенно с учетом нехватки сильных ораторов в оппозиции, а Собчак отлично говорит, но важнее вот эта уникальная для российского оппозиционера уверенность в себе, которой по разным причинам заведомо лишены все другие критики Кремля. Оппозиционеры поколения Бориса Немцова обречены носить на себе клеймо лузеров-реваншистов, когда-то не удержавших власть и теперь одержимых жаждой ее возвращения, да и вообще показательно, что при описании этой группы первым приходит в голову имя политика, убитого три года назад, – ну а кто еще, Касьянов, Рыжков? Но даже если скромнейшего Андрея Нечаева (неочевидное имя, но все же лидер зарегистрированной партии, тем более что от нее и собирается выдвигаться Собчак) привести сейчас в студию Первого канала, ему как гайдаровскому министру обязательно придется отвечать за все девяностые, а это такая гиря, которая в любом случае утянет на дно. По тому же принципу устроена телевизионная карьера Леонида Гозмана – главного российского телелиберала, которого потому так и любят звать в эфир, что он до степени пародии воплощает в себе все гайдаро-чубайсовские качества из мрачного прошлого и потому не может быть опасен как реальный оппонент.
Что же касается оппозиционеров поколения Алексея Навального, которые по возрасту не успели, как это называет Владимир Путин, поураганить в девяностые, – у них проблема другая; называть ее синдромом самозванца было бы совсем грубо, но что-то близкое к этому – люди, с самой юности погруженные в оппозиционный активизм, рано или поздно приобретают такой довольно трагический отпечаток, эталоном которого можно считать политика старшего поколения Григория Явлинского, когда, что бы ты ни говорил и как бы ни был хорош, вопрос «А ты кто такой вообще?» заставит тебя покраснеть. Ксения Собчак лишена обоих этих недостатков, она единственный оппозиционер, который в телевизионную студию заходит буквально по-хозяйски. Стоит заметить, кстати, что в интервью CNN этого хозяйского чувства не было – на чужой территории магия теряет силу.
Откуда берется магия? И из телевизионной карьеры, в любом случае впечатляющей и богатой – когда Собчак начинала в «Доме-2», многих нынешних телезвезд просто не существовало, – и, что важнее, из ее бесспорной принадлежности к российской элите по праву рождения, как бы пошло это ни звучало. Даже Владимир Соловьев не сможет сказать о себе, что он с детства знаком с Владимиром Путиным – а Собчак может, ну и кто из них двоих круче? Когда она в студии Первого канала наблюдала в буквальном смысле клоунское паясничание (он принес с собой цирковой реквизит) ведущего Артема Шейнина, она потому и была так невозмутима, что ни на минуту не забывала, что перед ней скромный телевизионный труженик на зарплате, стоящий в социальной иерархии настолько ниже ее, что на него и внимания обращать не стоит. Из российских оппозиционеров таким чувством обладает только Собчак. Кроме нее в этом смысле нет никого.
