Митинг «За честные выборы», Болотная площадь, 2011. Фото: Валерий Шарифулин / ИТАР-ТАСС
«Нас никто не слушал – послушайте сейчас», – эти слова, по слухам, бормотал, совершая свое преступление, человек, вымазавший ядом «Новичок» стол в ресторане Zizzi в английском городе Солсбери, но это не точно; сейчас столько всего происходит, драматизм так велик, что нетрудно перепутать, да и вообще – как можно знать, что говорил солсберийский отравитель, если его никто не видел и не знает, как он выглядел?
«Нас никто не слушал – послушайте сейчас», – путинский императив сыграл с его автором дурную шутку. Он имел в виду ракеты, но выстрелил «Новичок», и с этим, кажется, уже ничего не поделаешь. Читатель ждет уж рифмы «постправда», но можно даже без нее – когда преступление не раскрыто, единственным работающим принципом становится «слово против слова», а все слова ведь давно уже произнесены, и цена российского «это не мы» в любом случае близка к нулевой, оно объективно обесценено частым употреблением без должной достоверности. Когда-то именно Владимир Путин принес в российскую политику логику спецопераций, в которой принципиально важно не оказаться пойманным за руку. Воспитанное на фильмах про Штирлица общество относится к такой логике скорее благосклонно, но универсальной она от этого не становится. Кто бы ни отравил Скрипаля, репутация российского «это не мы» чудовищна – они всегда говорят, что это не они, и поэтому их позицией можно пренебречь.
Их – или нашей? Такая, в общем, детская игра слов оказывается здесь важнейшим обстоятельством.
