Петербургский институт ядерной физики им. Б.П. Константинова национального исследовательского центра "Курчатовский институт". Фото: Петр Ковалев / ТАСС
В библиографической базе данных Google Scholar почти у трети статей об академических свободах в названии есть слово «угроза». В новостях то и дело всплывают истории о посягательствах на академические свободы в мире: и продолжение атаки на турецких ученых, и постепенное выдавливание из Венгрии Центрально-Европейского университета, и лишение лицензии Европейского университета в Санкт-Петербурге и отзыв аккредитации у Шанинки (МВШСЭН) в Москве. Во всех этих случаях мы чаще говорим о вызовах академии как таковой. Но как это затрагивает конкретных ученых и их персональные академические свободы?
Как измерить академическую свободу?
Традиционное понимание академических свобод – это свобода преподавания и научных исследований. Попытку сравнить эти свободы в разных странах предприняли, например, создатели индекса демократии V-dem, где есть показатель «Свобода академического и культурного самовыражения». График показывает, что в 1990-е годы дела с этим показателем обстояли значительно лучше, чем сейчас (рейтинг на уровне 3 – это «незначительные вмешательства, не отражающиеся на общем климате свободы самовыражения»).
Интервью, которые я проводила с российскими учеными, подтверждают эти данные: в 1990-е годы государству было не до академии, что означало почти неограниченную свободу в выборе тем, направлений и методик работы – правда, практически без финансирования. Ощущению свободы способствовало и открытие многих советских архивов, часть которых, впрочем, потом снова закрыли. Падение рейтинга в последние годы, в свою очередь, означает резкое ухудшение климата внутри российской академии. Но одинаково ли ощущают его представители различных дисциплин, университетов и регионов? Кажется, единства здесь нет.
