Самара. Фото: David Mdzinarishvili / Reuters
Длившийся четыре года период подъема национальной гордости, консолидации вокруг власти завершен. Позади фаза патриотического возбуждения, эйфории и коллективной мобилизации, вызванная переживанием возвращения Россией статуса Великой державы («Крым – наш!»). Падение уровня жизни и повышение пенсионного возраста к концу 2018 года «сломали» путинскую базу поддержки. Эйфория уступила место хроническому социальному раздражению: жить трудно, но можно терпеть. Диффузное недовольство обернулось снижением рейтинга одобрения «национального лидера», взлетевшего до предельных значений после аннексии Крыма и экстраординарной антизападной и антиукраинской пропагандистской кампании.
Одновременно закрепились те институциональные и идеологические изменения, которые накапливались в российском обществе примерно с 2003 года, но приобрели новое качество после массовых антипутинских протестов в 2011–2013 годах. Это рецидив тоталитаризма, возвращение к практикам позднего советского времени. Крымский феномен, последовавший за разочарованием в протестном движении, показал, как легко реанимировались имперские установки и механизмы сохранения советской, тоталитарной идентичности. Она предполагает:
- установление самодержавной, суверенной вертикали власти, не зависящей от общества и неподотчетной ему;
- всевластие секретной политической полиции, действующей вне правовых рамок и контролирующей все сферы общественной жизни (управленческие кадры, распределение финансовых и информационных потоков, идеологические процессы);
- полную зависимость судебной системы от администрации президента во всех вопросах, касающихся политики;
- фактическую монополию на СМИ, превращенные в машину тотальной, очень мощной и эффективной пропаганды;
- стерилизацию оппозиции при сохранении фикции многопартийности, плюрализма и электоральной демократии;
- манипулируемые выборы, имитацию организаций гражданского общества при вытеснении и уничтожении любых форм независимых объединений и общественных инициатив;
- постепенное утверждение единой идеологии государственного патриотизма.
