С введением карантинных мер закрылись почти все непродовольственные магазины, кафе, рынки, парикмахерские, салоны красоты. Работы лишись тысячи граждан России, еще больше пострадали мигранты и беженцы. Ситуация осложняется тем, что их трудовые права наименее защищены, они не имеют собственного жилья и развитых социальных контактов.
Внезапно целые семьи потеряли источник дохода. Они зачастую не имеют сбережений, а кредитные инструменты им недоступны. Немногочисленные друзья и знакомые, по понятным причинам, тоже не могут одолжить денег. Многие мигранты оказались на грани голода и живут в страхе быть выселенными на улицу. Некоторых семьи оказались разделены границами, билеты на родину не достать даже при наличии денег. Эта проблема затронула огромное количество людей – по оценке РАНХиГС (2019), в России проживает около 10,71 млн мигрантов. Даже после снятия карантинных мер их жизнь не восстановится сразу: поиск работы и ожидание зарплаты займут месяцы.
Я не задумывался об этом до случайного разговора с одним из дворников, побудившего меня снять серию портретов мигрантов и рассказать их частные истории.
История снята при поддержке ПСП-фонда и инициативной группы «Поможем мигрантам». ПСП-фонд с 2004 года оказывает юридическую помощь мигрантам, ведѐт просветительскую деятельность, помогает адаптироваться. Также фонд осуществляет и поддерживает проекты, направленные на повышение потенциала некоммерческих организаций, инициативных групп, волонтеров, деятельность которых способствует решению социальных проблем. Особенность инициативы «Поможем мигрантам» заключается в том, что она существует только благодаря воле граждан и использует исключительно их денежные пожертвования или предоставленные продуктовые наборы. Роль организаторов сводится исключительно к передаче помощи от сочувствующих людей нуждающимся. Представленная серия портретов следует этой же логике. Я снимал портреты и записывал истории как мигрантов, так и людей, помогающих им.
Также я бы хотел поблагодарить организацию МАДАД, сообщество молодежи Кыргызстана в Санкт-Петербурге и газету «Насреддин в России».
Людмила
«Я живу в России уже больше 20 лет, в идеале владею русским языком, но до сих пор не могу получить российское гражданство. У нас с документами какое-то семейное проклятие. Отец мой был родом из Северной Кореи, а мама из Владивостока, в советское время их депортировали в Узбекистан. Потом им трудно было получить паспорта. А сейчас у нас с сыном такие же проблемы. Он родился уже в России, но нам все не решить вопрос с документами, ему даже школу не дали закончить.
Сейчас я получила вид на жительство. Сколько я живу в России – работаю в благотворительных организациях, официально. А сейчас нам ребята из ПСП-фонда сильно помогли, благодаря им мы сняли эту квартиру. Вот так получается – я помогаю людям, а другие мне».
Ясаман
«Мой муж погиб несколько лет назад. Я живу в Петербурге со своей матерью и дочкой. Дочь ухаживает за больной мамой. Сейчас я в поисках работы, тут вроде нашла одну, но платят копейки. Долги растут, и в последнее время уже и одолжить не у кого. Я сама болела, хорошо, что ребята из ПСП-фонда перевели деньги на лекарства. Продукты привозят иногда, а так у нас очень тяжелая ситуация. Побыстрее бы жизнь уже вернулась в обычное русло».
Яна
«В 2014 году, когда началась война, мы оказались чуть ли не в гуще событий. Мы жили в городе Северодонецк. Прятались в подвалах во время бомбежки. Благодаря тете оказались в Петербурге. Мой сын первое время заикался, но сейчас все нормализовалось.
Я работаю мастером по маникюру в салоне красоты. Но с начала карантина мы закрылись. И если бы не работа родителей, то жили бы сейчас на улице. Хозяева квартиры даже скидку не сделали, ну хорошо, что большую цену не назначили. Филантропы!
Сын последние годы учится в Пушкине в интернате. К сожалению, у меня и у родителей посуточная работа или с 12-часовыми сменами, и нам не подстроить графики. Но сыну там больше нравится, чем в купчинских школах. Да и я вижу, что учителя там наголову сильнее и добрее, не относятся к нам, как к людям второго сорта. Хорошо, что ребята из “Поможем мигрантам” привозят продукты».
Милад с дочерьми
Живет в Петербурге с 2012 года, приехал из Афганистана.
«Я работаю на Апраксином рынке продавцом. Рынок закрыт – денег нет. Нам пришлось переехать из двухкомнатной квартиры в маленькую однокомнатную. Хозяин отказался делать скидку на жилье. Хорошо, что у меня есть старинный друг, который давно живет в Петербурге, и я смог одолжить у него деньги, пока ситуация не нормализуется. Надеюсь, скоро откроют рынок, и работа начнется, но непонятно, как будет с торговлей.
Местные жители, граждане России, тоже сильно пострадали, лишились работы. Я надеюсь на лучшее, в любом случае возвращаться в Афганистан – не вариант. Я хочу, чтобы у моих дочек был шанс получить хорошее образование. Я стараюсь постоянно покупать им книги по искусству, наукам. Они должны жить с красотой в сердце, а не с войной».
Шахназа
Шахназа с мужем уже два месяца без работы живут в съемной комнате с тремя детьми.
«У нас очень тяжелая ситуация. До этого мы работали в клининговой компании. После закрытия магазинов и парикмахерских мы остались без работы. Клининговая компания служит, по сути, какой-то прокладкой и ни чем нам не обязана. Однажды нам просто указали на дверь. Сейчас денег нет даже на жилье, хозяин постоянно грозится выселить нас. Хорошо, что ребята (“Поможем мигрантам”) иногда переводят деньги или привозят продукты, иначе мы бы совсем с голоду умерли. Уехать назад в Узбекистан невозможно, границы закрыты, тут работы нет. Мы как в тюрьме».
Мадина
«Я работаю в торговом центре уборщицей, и с началом карантина нас заставили подписать бумажку об отпуске за свой счет. Я в России живу уже 12 лет абсолютно легально, у меня официальная регистрация, патент, но, по сути, у меня нет каких-либо прав. Хотя я в год плачу 90 тысяч рублей сборов в бюджет России. Уже больше двух месяцев мы сидим без денег.
Слава Всевышнему, что хозяйка нашей квартиры – хороший человек и разрешила нам не платить за это время, только за коммуналку. Иначе мы оказались бы на улице. Ребята из фонда продукты привозят.
Я жила в Омске, Екатеринбурге, Москве, но в Питере мне нравится больше всего, воспитанные люди здесь. Я понимаю, что уже никогда не вернусь на родину, хоть у нас и традиционный брак – слово мужа закон, но все равно тут по-другому дышится».
Ася
«Я никогда не делала выбор – помогать людям или нет в принципе, это всегда было обычно для меня. Мне близка тема миграции, мои предки приехали в Ленинград из Белоруссии, до или сразу после войны. Одна из бабушек почти не знала русского языка и, только приехав из Белоруссии, поступала в ленинградский вуз, надеясь, что знание математических формул спасет ее. И спасло! Потом уже, здесь, она выучила русский в совершенстве. Я могу представить себе, в каком состоянии находятся сейчас многие мигранты. Они в чужой стране без средств к существованию и без собственного жилья».
Виолетта
«Сейчас я готовлюсь к защите диплома. Но до этого у меня была веселая жизнь.
Две недели у меня жила Нилурфат (имя изменено. – Republic), и еще неделю ее ребенок. Так получилось, что я знакома с Гошей и помогала ему с проектом помощи мигрантам. Я познакомилась с Нилурфат через него, ездила передавать с ним еду, она начала связываться со мной по бытовым вопросам. А в какой-то день Нилурфат позвонила со словами, что хозяйка квартиры, в которой она снимала комнату, выгнала ее на улицу, и она с ребенком не знает, куда идти.
Это была безвыходная ситуация, я решилась приютить ее. Мы с соседкой стали жить в одной комнате, а в другой Нилурфат со своим ребенком. В процессе нашей жизни выяснилось, что она беременна, но сделать аборт не может – в больницах ей вечно говорили о нехватке справок и документов. Однако аборт был необходим по медицинским показаниям, ее жизни угрожала опасность.
И я начала ходить с ней по больницам, ругаться с врачами. Устраивала бойкоты и не уходила, пока они не скажут точный план действий. Нилурфат очень сильно переживала, любой женщине сложно решиться на аборт, особенно религиозной. В итоге нам удалось победить систему. Сейчас Нилурфат живет у моей подруги, восстанавливает силы. Мы ждем открытия границ, чтобы попытаться отправить ее с сыном домой к родителям».
Александр
«После распада СССР я жил в Таджикистане, служил в российской военной части. Из армии я вернулся бомжем. Приехал домой, а там другая семья живет. Мать без моего ведома и согласия продала квартиру и уехала в Петербург к моей сестре и мужу ее, идиоту.
Я приехал к ним, но прописывать они меня не торопились, да и с документами все было сложно. Я трудился на временных работах. Семья жила преимущественно на мои деньги, сестра сидела с детьми, муж ее бросил.
После того, как я сломал ногу и мне удалили коленную чашечку, я потерял работу, другую найти было очень тяжело. Умер отец – единственный мой друг в семье. Через несколько месяцев меня в прямом смысле выбросили на улицу. Пришли бугаи и вынесли. С тех пор я жил на улице. Сейчас меня приютила мать друга, с которым я когда-то работал на стройке. Полгода назад мне отрезали одну ногу до бедра. Я даже не знаю, что будет дальше со мной. Но еще поквитаюсь с сестрой и матерью, подам на них в суд».
Манзура
«Я хозяйка частного детского сада. Дети живут прямо тут со мной в квартире, я их воспитываю, кормлю, хожу с ними гулять. Понимаете, многие мигранты работают по 12–16 часов, без выходных, и им некогда заниматься детьми, есть и матери-одиночки. Детей даже и местным-то жителям не устроить в садик, не то что нам. Сейчас у всех нет денег, стараемся как-то выкручиваться. Вот МАДАД все время старается нам продукты привозить. С родителей я беру минимум, только чтоб самой за квартиру заплатить».
Гульхамин
«Я живу в России с 2003 года, недавно получила вид на жительство. До Петербурга мы жили с мужем в Челябинске, но 10 лет назад он погиб в автокатастрофе. Я осталась одна с четырьмя детьми. Детей я отвезла к родителям в Таджикистан, а сама поехала работать в Россию. Другого варианта у меня не было, прокормить детей на местную зарплату невозможно.
Я не видела детей уже три года, очень соскучилась. Но выезжать из России небезопасно, возможно, что вернуться обратно не получится. Общаемся по скайпу. Надеюсь, старший сын, когда ему исполнится 18, переедет в Россию.
Сейчас я тоже без работы, в ресторане меня обязали написать заявление на отпуск за свой счет. Уж не знаю, платят ли им власти за нас как за работников, но мы никаких денег или поддержки не получаем. Знакомые выручают, помогают благотворительные фонды».
Анна
«Я художница, родилась и прожила 26 лет в Омске. Там трудовой миграции в том виде, в котором мы знаем ее сейчас, практически не было – потому, что регион бедный. Переехав в Питер в 2012-м, я с удивлением увидела, что большую часть самой дешевой работы выполняют люди из Средней Азии. Позже я встретила художницу Олю Житлину. Она позвала меня иллюстраторкой в свой проект, который потом получил название “Насреддин в России”.
Если кратко, то в течение трех месяцев мы собирались с трудовыми мигрантами в чайханах по городу и беседовали. Я все это зарисовывала, а также делала графический репортаж самих встреч. Эти материалы легли в основу первых трех номеров газеты “Насреддин в России”: о проблемах с жильем, о языке массмедиа и о работе.
С началом карантина мне пришла идея попробовать продать часть рисунков и отправить эти деньги в благотворительные организации, помогающие трудовым мигрантам, оставшимся в эти дни в России, но оказавшимся в бедственном положении.
Сейчас существует альбом рисунков у меня в фейсбуке, которые продаются по фиксированной цене, также можно приобрести принты разных размеров. Все деньги за вычетом расходов на печать и банковской комиссии отправляются в инициативу ПСП-фонда “Поможем мигрантам” и “Дети Петербурга”, а также в московский благотворительный фонд TongJahoni».
Ербол
Переехал из Бишкека в Петербург в 16 лет, работает с братом в коммунальной службе. Ерболу повезло: во время карантина всех оправили в отпуск только на пару недель. Но возникли проблемы с полицией из-за регистрации. Пришлось влезть в долги.
«Многие знакомые до сих пор сидят без работы. Ребятам приходится очень тяжело. Я стараюсь, по возможности, помогать им. Хорошо, что национальные организации и благотворительные фонды помогают. Есть пример, как парень еще в начале карантина уехал на родину, так его не пустили через казахско- киргизскую границу. Он и еще пара сотен человек живут до сих пор на этой границе в самодельных палатках. Хорошо, что я остался здесь».
Георгий, один из авторов группы «Поможем мигрантам» во «ВКонтакте»
«Проблемы мигрантов не освещаются в СМИ, государство практически не оказывает им помощь. Они не имеют тех прав, которые формально имеют другие жители Петербурга, несмотря на то, что многие живут тут десятилетиями. Многих работодатели выставили на улицу, не заплатив денег. Целые семьи находятся на грани голода. При поддержке ПСП-фонда мы решили создать площадку, где могли бы, с одной стороны, помочь донести информацию о положении мигрантов, а с другой – помочь людям проявить свою солидарность и заботу о соседях, находящихся в беде».
Почти каждый вечер Гоша собирает продуктовые наборы и доставляет их семьям мигрантов.
«Когда-то государство всеобщего благосостояния начиналось с касс взаимопомощи рабочих, и хочется верить, что такие инициативы смогут поспособствовать тому, чтобы благосостояние стало действительно всеобщим и все были в него включены».
Ирина
«По образованию я врач скорой помощи, но большую часть жизни проработала в МВД. У меня есть желание помогать людям, в нашем обществе это очень важно. Старшие дети ходят в школу, дочка в детский сад.
В связи с эпидемией я задумалась, как сейчас живут наиболее уязвимые слои населения и мигранты. Я забила в поиске “помощь мигрантам”, и мне выпала статья с ссылкой на группу ребят. Так мы и познакомились. Как мать, я очень переживаю за семьи с детьми, которые остались без средств к существованию. Надеюсь, моя помощь будет нелишней. Я считаю, что в многонациональной стране как Россия не должно быть делений по национальности, социальному статусу. Мы все люди».
Валерий
«Когда началась война на востоке Украины, мы не знали, насколько все будет серьезно. У меня сестра жила в Петербурге. Она позвонила нам и сказала: “Срочно бегите оттуда”. Мы собрали самые необходимые вещи и уехали. Нас обыскивали на каждом блокпосту, через несколько дней мы смогли добраться до Петербурга. Сестра приютила нас и помогла обосноваться, через год она умерла. Наверное, это была ее миссия – спасти нас. Если бы не она, я не знаю, что с нами было бы.
Сейчас мы с супругой работаем консьержами в жилом комплексе. Не думал никогда, что в 75 лет мне придется этим заниматься, имея высшее образование. Но что поделаешь, это жизнь».
Ольга
«Об инициативе помощи мигрантам и их семьям в Петербурге я узнала из рассылки ПСП-фонда. Помимо того, о жизни в миграции я знаю в силу своей профессиональной деятельности. По сравнению с местными и давно укоренившимися горожанами, недавние мигранты лишены разветвленных социальных связей и довольно слабо включены в систему социальной защиты на новом месте. В нынешней ситуации эти проблемы обострились. Местный житель, потерявший работу во время эпидемии, во всяком случае не окажется на улице и не останется с проблемой один на один.
Наша семья решила поучаствовать, просто поделившись продуктовыми наборами, которые мы получали в детском саду.
Помощь, даже скромная, тем, кому хуже, может придать хоть какой-то смысл происходящему».
Другие истории о слабо защищенных группах граждан
«Никогда бы не подумала, что судьба так повернется». Приют для бездомных на дачном участке
Цвет насилия. Часть первая: истории людей, пострадавших на почве расовой ненависти
Я – расист? Цвет насилия. Часть вторая
