Slon.ru продолжает обсуждать тему языка законов, начатую в статьях Бориса Грозовского, Павла Медведева, Андрея Мирошниченко и Дмитрия Александрова.
IS FECIT CUI PRODEST Был какой-то старый анекдот (помню его, увы, очень плохо) про конферансье, который, представляя песню, долго пересказывает ее содержание, а в заключении произносит фразу: «Песня исполняется на русском языке». Иногда мне кажется, что юристы выполняют роль этого конферансье, только слово «песня» нужно заменить словом «законы». В решении профессиональных проблем лингвисты, к счастью, редко сталкиваются с юристами. Однако все-таки есть области пересечения, и мне довелось по крайней мере некоторых из них коснуться. Вот три темы, в рамках которых я сотрудничал (а иногда и боролся) с юристами: 1. Юридический язык. 2. Закон о государственном языке. 3. Лингвистическая экспертиза. Ну, о законе и экспертизе – как-нибудь в другой раз, а вот про юридический язык стоит поговорить прямо сейчас, благо дискуссия на эту тему – в полном разгаре. Несколько лет назад ко мне обратились из одного издательства с просьбой написать предисловие к юридической книге, которая представляла собой пересказ одной главы Налогового кодекса РФ. Я, конечно, понимал, что законы написаны как-то так, что читать их не хочется, но именно поэтому почти и не читал (за исключением всевозможных проектов закона о государственном языке) и об этой проблеме совсем не думал. Тем не менее, попросив у редактора рукопись и пролистав ее, я, не долго думая, решился и вступительную статью написал. Итак, что же это за задача такая – пересказ текста законов, и почему она вообще возникает? В почти любой специальной области существует своя терминология и свой особый язык (заметьте, не сленг, речь сейчас о профессиональном подъязыке, на котором, скорее, пишут, чем разговаривают специалисты). Основных причин возникновения такого языка по крайней мере две, одна, если хотите, явная, а другая – тайная. Одна, так сказать, хорошая, а другая – плохая (ну, или как бы плохая). Во-первых, профессиональный язык должен быть точнее, строже обыденного, и, соответственно, термин должен быть точнее обыденного слова (даже если он с ним формально совпадает). Вдобавок от профессионального языка требуется определенная стандартизация выражений, а такой мощный языковой инструмент, как перефразирование, почти не используется. Во-вторых, специальный язык должен отпугивать или отфильтровывать чужаков: они его не знают, не умеют на нем говорить или писать и плохо понимают его. Проводить границу между своими и чужими – это, кстати, функция и сленга, причем одна из самых важных. Чего уж тут грешить на юристов, когда вообще все гуманитарии, и мои коллеги-лингвисты в том числе, пишут так, что непосвященный не то что не понимает смысл целого, а просто теряет какую бы то ни было нить уже в конце первого предложения. Иногда за сложностью выражения скрывается глубокий смысл, а иногда сложность скрывает как раз его отсутствие. Но разобраться в этом может только специалист. Непосвященному остается лишь восхищаться и не лезть не в свое дело (точнее, не в свой текст). Чего же мы хотим от юристов, которые тоже являются специалистами в гуманитарной области? А вот чего. Специальный язык должен использоваться при общении специалистов между собой, например, при написании научных статей и монографий. Ведь они собственно и не предназначены для непосвященных. Но есть области, где специалист вступает в общение с неспециалистами, и здесь он обязан использовать общепонятный язык. В юриспруденции такой областью являются тексты законов. Хотя незнание законов не освобождает от ответственности, но едва ли имеется в виду, что их знание в принципе доступно только избранным. Фактически же дело обстоит именно так. Язык, которым пишутся законы, требует толкования, и, следовательно, специальных толкователей, то есть юристов. И здесь вернусь к книге, о которой я говорил. Задача перевода с русского на русский кажется парадоксальной, но только на первый взгляд. На второй взгляд удивительным кажется, что ее никто до сих пор не решал. Ведь эта книга заменяет юриста-толкователя законов (и обходится несколько дешевле). Ее авторы сформулировали основные принципы такого «перевода». 1. Краткость и ясность изложения. 2. Доступность текста. 3. Единство и универсальность терминологии. 4. Целостность законодательства (что позволяет не загонять всю возможную информацию в каждую статью, а отсылать к другим статьям и сильно сокращать текст). 5. Перевод – это не комментарий. Приведу один, но, может быть, самый яркий пример, как, руководствуясь этими принципами, авторы сокращают фрагмент одной из статей Налогового кодекса. Статья 157. Особенности определения налоговой базы и особенности уплаты налога при осуществлении транспортных перевозок и реализации услуг международной связи 1.При осуществлении перевозок (за исключением пригородных перевозок в соответствии с абзацем третьим подпункта 7 пункта 2 статьи 149 настоящего кодекса) пассажиров, багажа, грузов, грузобагажа или почты железнодорожным, автомобильным, воздушным, морским или речным транспортом налоговая база определяется как стоимость перевозки (без включения в нее налога). При осуществлении воздушных перевозок пределы территории Российской федерации определяются по начальному и конечному пунктам авиарейса… В пересказе (с устранением повторов) это выглядит так. Статья 157. Особенности определения налоговой базы перевозчиками и организациями связи 1. Налоговой базой является цена перевозки (без НДС) По-моему, впечатляет. Сокращение видно наглядно, поскольку текст закона и его пересказ приведены параллельно. Книга, безусловно, полезна, но в связи с ней возникает страшный вопрос. Если такой перевод в принципе возможен, то ЗАЧЕМ и КОМУ нужен ТАКОЙ оригинал? Почему нельзя при написании законов сразу руководствоваться разумными принципами? Неужели Is fecit cui prodest («сделал тот, кому выгодно»), то есть «всемирный заговор юристов»? Увы, это было бы слишком красиво и, как бы это сказать, «конспирологично». А здесь, как показывает мой опыт, еще и простая некомпетентность, торопливость, инертность («старые-то законы ничем не лучше, зачем же для новых стараться»), политическая конъюнктура и, вы будете смеяться, обыкновенная неграмотность. Побороть все это разом кажется невозможным. Проще перевести на русский.
