Идеальный прокол. В России придумали, как брать кровь на анализ без риска и боли

Троицкий кристалл

Лазерный перфоратор НСЛ появился в развитии технологии, изобретенной ученым Валерием Полушкиным в середине 1990-х годов. В то время научный сотрудник Института ядерных исследований РАН в Троицке, он занимался твердотельными лазерами. Такие лазеры работают следующим образом: лампа накачки дает мощную вспышку – поток света в определенной области спектра. Часть этого излучения проходит через активный элемент (лазерный кристалл, известный также среди ученых как эрбиевый гранат), часть поглощается в нем и преобразуется в лазерное излучение, которое усиливается при помощи резонатора.

Такие лазеры давно распространены, кристаллов для их работы очень много, но внимание Полушкина привлек эрбиевый гранат. Этот кристалл генерирует лазерное излучение на длине волны 2,94 мкм – она совпадает с максимумом спектра поглощения воды (а ее, как известно, в тканях человека около 85%). Поэтому именно лазерами на эрбиевом гранате можно выпарить ткани и сделать микроканал с минимальной травматичностью, причем всего за одну четырехтысячную секунды. Кроме того, излучение на такой волне безопасно для глаз – очки для наблюдения за рассеянным излучением не нужны.

Полушкин основал в Троицке компанию Инженерный центр новых технологий и арендовал у Института кристаллографии РАН установку для выращивания кристаллов.

За несколько лет Полушкин запустил весь цикл их производства. В 2000-м он договорился с американской Cell Robotics, которая продала около шести тысяч лазерных прокалывателей на базе кристаллов фирмы Полушкина (Инженерный центр новых технологий заработал около $100–120 с каждого кристалла). Прибор получился довольно громоздким и стоил недешево – $2000. Cell Robotics в основном поставляла его больницам, предварительно получив одобрение американского управления по контролю качества пищевых продуктов и лекарственных препаратов. Одновременно компания взялась еще и за косметологические приборы и в погоне за двумя зайцами упустила обоих. На серьезные продажи американский партнер так и не вышел, так что Полушкин вынужден был с ним расстаться.

По той же схеме, хотя и более результативно российская компания работает еще с несколькими партнерами – из Китая и Южной Кореи. За несколько лет поставки этим фирмам удалось довести до 1,5 тысячи кристаллов в год (в этом году уже поставлено 1,3 тысячи и оформлены предзаказы еще на 4 тысячи). Учитывая, что в среднем цена поставки одного кристалла составляет около $100, можно говорить о годовых продажах в районе $150 тысяч. И все же подобные контракты играли вспомогательную роль в планах россиян – в конце концов, использование технологии в китайских и корейских аппаратах имело лишь ограниченный успех.

Вся надежда на себя

Если партнеры не могут сделать качественный прибор и вывести его на рынок, нужно делать его самим, решил Полушкин. Он был настолько уверен в перспективах своего изобретения, что даже решил подключить к делу свою дочь Екатерину и сына Леонида.

Незадолго да этого Екатерина Савчук окончила НИТУ МИСиС и защитила магистерскую диссертацию о кристалле эрбиевого граната. «В проекте отца я почти с пеленок», – говорит Савчук, которая стала заместителем гендиректора.

Полушкин и Савчук, с участием Троицкого наноцентра, учредили новую компанию, НСЛ, в рамках которой разработали две версии лазерного перфоратора – профессиональный и бытовой (портативный). Уже разработан серийный образец профессионального перфоратора, который делает прокол для забора 200 мкл крови. Прибор делает невидимым повреждение кожи, а продукты испарения собираются в одноразовом колпачке. Устройство предусматривает шесть уровней глубины прокола (для кожи ребенка и для мозолистых пальцев рабочего она, конечно, разная).

Как утверждают разработчики, прибор оказался не только безопаснее, но и выгоднее аналогов. Цена перфоратора от НСЛ, рассчитанного на долгие годы работы, как ожидается, составит 100 тысяч рублей – что даже с учетом расходных колпачков (плюс еще 25 тысяч в год) меньше 150 тысяч рублей, которые придется потратить за год на закупку одноразовых автоматических скарификаторов с выдвижной иглой (из расчета 10 тысяч проколов в год).

По подсчетам Савчук, 45 тысяч точек забора крови, действующих в России, ежегодно закупают 225 млн одноразовых скарификаторов. Это рынок годовой емкостью $24 млн. Компания провела исследование по Москве: примерно половина денег на этом рынке приходится на закупку сравнительно безопасных автоматических скарификаторов, но в штучном выражении речь идет всего лишь о 2–4% от общего количества инструментов и проколов. Все остальное – традиционный инструментарий.

Малая кровь – большой рынок

Савчук считает, что НСЛ может занять на этом рынке до 25%, встав в линейку поставок дистрбьюторов и участвуя в госзакупках медучреждений.

В России давно обсуждается проблема высоких рисков инфицирования при сдаче крови – и для медперсонала, и для пациентов. Пациенту, к примеру, достаточно просто дернуть рукой, и скорификатор, который только что ранил его палец, травмирует медсестру. В 2014 году в медицинских организациях было зарегистрировано почти 25 тысяч случаев заражений внутрибольничных инфекций (связанных с оказанием медпомощи), и эта статистика, по признанию Росздравнадзора, занижена. Меры, предписанные лаборантам и медсестрам должностными инструкциями, соблюдаются не всегда, на это указывают многочисленные отзывы на медфорумах и в сообществах пациентов. Анализы берут, например, в одноразовых перчатках, которые не меняют и не обрабатывают. Проблема назрела, но надежду НСЛ на то, что государство сумеет быстро перевооружить российское здравоохранение, еще рано считать уверенностью.

Не исключено, что быстрее случится продажа технологии за рубеж – возможно, под брендом местного производителя (что типично для такой консервативной и враждебной к чужакам области, как медицина). По крайней мере на Западе в отличие от России не скрывают масштаб травматизма. В США, к примеру, ежедневно около тысячи медработников подвергают себя риску инфицирования в результате порезов, полученных при неосторожном обращении с острыми инструментами, а в Германии таких даже больше – до 1,4 тысячи.

Так или иначе, в НСЛ нацелены одновременно и на западный, и на российский рынок. Компания уже произвела опытную партию и подала документы на регистрацию в Росздравнадзор. Стартап готовится к старту продаж в начале 2016 года, российские дистрибьюторы уже оформили предзаказы на девять десятков приборов.

До этого результата компания добралась с бюджетом 13 млн рублей – помогли грант «Сколково» и беспроцентная ссуда от Московского посевного фонда и инвестиций троицкого наноцентра «Техноспарк». «На Западе разработка медицинского прибора нашего уровня обошлась бы в $1 млн», – отмечает Екатерина Савчук.

Не оксюморон

Для серийного производства профессиональных прокалывателей компания рассчитывает привлечь еще 50 млн рублей. Далее в планах – продать хотя бы 2–2,5 тысячи приборов и тем самым преодолеть точку безубыточности.

Часть денег также пойдет и на сертификацию портативного прибора. Он позволит в домашних условиях брать кровь на анализ – в частности, для определения уровня холестерина и сахара при диабете, проходить быструю диагностику ВИЧ, гепатита, малярии и других инфекций.

Мировые продажи одних только глюкометров, по данным ВОЗ, составляют более 15 млн штук (число диабетиков разных типов приближается к 285 млн). На таком огромном рынке успехом для российской компании можно будет считать даже долю менее 1%, ведь это означает продажи 100 тысяч глюкометров в год.

Пока НСЛ самостоятельно работает над прототипом мобильного лазерного прокалывателя, но не исключает, что на этом рынке ей потребуется партнер – крупный производитель медтехники, для которого компания будет выпускать только лазерные модули. Правда, Екатерине Савчук еще предстоит доказать рынку, что будущее именно за лазерной технологией.

«Медицинская отрасль очень консервативна, – признает она, – кто-то до сих пор не может поверить, что “прокол без иголки” – это не оксюморон». В то же время, продолжает Савчук, диагностика по крови никуда не денется – это самый информативный вид диагностики здоровья человека. И если удастся встроить передовую технологию в самые разные устройства и сделать лазерную мобильную лабораторию общедоступной, переход из прошлого в будущее в этой области произойдет сам собой.