В декабре 2001 года, в разгар дефолта, Буэнос-Айрес захлестнула волна демонстраций. Фото: REUTERS/Enrique Marcarian
Валютные кандалы | Аргентина–Греция 5 : 0 | География против экономики
22 октября министры финансов еврозоны приняли решение предоставить Афинам очередной (шестой по счету) транш кредита от ЕЦБ, ЕС и МВФ на 8 млрд евро. Не получи Греция этих денег, ей пришлось бы объявлять дефолт по своим долгам уже в ноябре. Казна пуста, и страна уже полтора года живет на полном обеспечении от ЕЦБ, ЕС и МВФ. Продавать свои гособлигации на рынке Греция не в состоянии, а финансировать дефицит бюджета чем-то надо. Отсюда полная зависимость от евродоноров.
Можно ли рассчитывать, что теперь худшее для Греции и всего Евросоюза позади, а новые меры бюджетной консолидации, принятые в Афинах на прошлой неделе, будут успешными? Вряд ли. Своими кредитами ЕС и МВФ пытаются отдалить неизбежное – греческий дефолт и девальвацию, связанную с выходом страны из еврозоны, либо, как вариант, фактическую федерализацию еврозоны с переносом бремени греческого долга на более сильных членов валютного союза.
Греческий кризис суверенного долга не отличается какой-то принципиальной новизной – подобные события норма для многих стран, особенно развивающихся. Понятное стремление жить не по средствам, потакать избирателям, повышая зарплаты, пенсии и пособия, накапливая дефициты бюджета и госдолг, всегда кончалось плохо: дефолтом или девальвацией, или и тем, и другим одновременно. Самый свежий и масштабный такого рода опыт был у Аргентины. Десять лет назад эта латиноамериканская страна тоже отчаянно пыталась избежать неизбежного, но обмануть экономическую логику ей так и не удалось.
Всю вторую половину XX века Аргентина страдала от инфляции. Когда к власти в 1989 году пришел новый харизматичный президент Карлос Менем – она дошла до 5000% в год. В рамках борьбы с инфляцией Менем решил зафиксировать обменный курс национальной валюты к доллару США при свободной конвертации аустралей (позже – песо) в доллары и обратно.
Фактически, жестко привязав свою валюту к доллару, Аргентина вступила в квазидолларовую зону так же, как Греция вступила в еврозону десятилетие спустя. На первых порах, казалось, все шло успешно: инфляция была побеждена, экономика начала расти, а архитектор аргентинских реформ Доминго Кавальо прославился как экономический гуру даже в далекой России, куда его в разгар кризиса 1998 пытались зазвать экономическим советником.
Идиллия продлилась недолго. К концу 1990-х ситуация начала ухудшаться. В 1999 г. экономика Аргентины пострадала от девальвации бразильского реала (бразильский экспорт стал более конкурентноспособным по отношению к аргентинскому) и одновременного усиления доллара на международных рынках после Азиатского кризиса. Это сделало аргентинский экспорт слишком дорогим и неконкурентноспособным, погрузив экономику в рецессию.
Уже в 1999 г. падение ВВП составило 4%. На этом фоне фискальная политика стала неадекватной: при падении экспортной выручки все попытки правительства снизить расходы бюджета блокировались профсоюзами (вспомним о роли профсоюзов и в текущих событиях в Греции), внешний долг Аргентины рос.
Однако привязку песо к доллару было решено удерживать. МВФ предоставлял новые кредиты только при условии проведения политики жесткой бюджетной экономии и сохранения фиксированного валютного курса. Девальвация песо убила бы банковскую систему, имеющую преимущественно долларовые пассивы и песовые активы.
Инвесторы да и сами аргентинцы не поверили в способность страны сохранить привязку песо к доллару. Население стало массово снимать депозиты в песо, и переводить их в доллары. Испугавшись, правительство заморозило вклады на 12 месяцев. Народ ответил сначала демонстрациями «пустых кастрюль» («cacerolazo»), а потом, в декабре 2001 г., настоящим бунтом и беспорядками. В итоге президент Аргентины Фернандо де ла Руа вынужден был не просто уйти в отставку, а бежать с центральной площади Буэнос-Айреса на вертолете.
В конце декабря 2001 г. отчаявшийся МВФ «умыл руки» – очередной транш кредита так и не был предоставлен. После этого временное правительство, лишившееся возможности осуществлять выплаты по госдолгу в объеме $93 млрд, объявило по большей части долга дефолт. 1 января 2002 года уже новому правительству пришлось отказаться от привязки песо к доллару. Песо тут же резко девальвировался почти в три раза, а долларовые вклады в банках были переведены в песо по курсу значительно меньшему, чем докризисный (песофикация).
Последствия этого дефолта для аргентинской экономики оказались очень тяжелыми. ВВП страны в долларовом выражении упала в 2002 году почти в три раза, это была настоящая экономическая катастрофа. Только сейчас, спустя десять лет, Аргентина вернулась к предкризисным уровням.
Определенная доля ответственности за случившееся лежит и на МВФ, изначально поддерживавшем аргентинские реформы. В 1990-е МВФ рассматривал Аргентину как историю успеха. Когда начались сложности, МВФ продолжал кредитовать Аргентину, настаивая на сохранении привязки песо к доллару, недооценив издержки этой политики. Когда же стало ясно, что ситуация безнадежна, а песо обречен на девальвацию, МВФ просто ушел.
Каковы шансы у Греции повторить судьбу Аргентины? Если смотреть исключительно на макроэкономические показатели, то сегодняшняя ситуация в Греции уже гораздо хуже, чем в преддефолтной Аргентине. Накануне дефолта аргентинский долг составлял около 50% ВВП, греческий сегодня подбирается к 180–185% ВВП . Бюджетный дефицит Аргентины был всего 5% ВВП, сейчас у Греции – 9% ВВП . Падение реального ВВП в Аргентине в преддефолтный год составило 2%, в Греции за 2011 г. будет минимум 5%. Дефицит платежного баланса в Аргентине в предкризисный год составлял 2% ВВП, в Греции – 10% ВВП. Отток депозитов в Аргентине составил за предкризисный год 7% от общей суммы вкладов, в Греции за 2010 – 12%.
Получается 5:0 в пользу Аргентины, и все равно все завершилось дефолтом и девальвацией. Кроме того, Греция, находясь в еврозоне, даже потенциально не имеет возможности девальвировать собственную валюту для улучшения внешнеторгового баланса и повышения конкурентноспособности греческих товаров и услуг на внешнем рынке. Политика бюджетной консолидации при таких макропоказателях лишь туже затягивает удавку на горле экономики. От сокращения госрасходов падает совокупный спрос населения, как следствие падает ВВП, ну а внешний долг по отношению к падающему ВВП растет еще быстрее.
Но, может быть, у Греции есть какие-то преимущества перед Аргентиной? Если говорить о структуре экономики, то вряд ли. И Аргентина, и Греция – классические примеры «экономического популизма». Известные американские исследователи Рудигер Дорнбуш и Себастьян Эдвардс в книге «Макроэкономика популизма в Латинской Америке» определяют его как «политику, акцентированную на перераспределении ресурсов при невнимании к инфляционным и фискальным рискам, а также недооценивающую реакцию на нерыночные меры правительства».
В Аргентине основной причиной упора на перераспределение вместо экономического развития стала огромная разница в доходах населения. Аргентинское общество было поляризировано: с одной стороны кучка лендлордов, контролирующих экспортноориентированный сельскохозяйственный сектор, с другой – большинство населения, живущее в городах и работающее на государственных предприятиях.
Для президентов-популистов урбанизированное большинство представляло мощную избирательную базу, поэтому их политика была нацелена прежде всего на предоставление необоснованных преференций именно городскому классу в ущерб остальным. Отсюда организация рабочих масс в мощные профсоюзы, раздача политическим сторонникам должностей на госслужбе, бесконечные социальные льготы, подачки и обещания в обмен на политическую лояльность.
Греция расположена не в Латинской Америке, а в Европе, но ее руководство традиционно демонстрирует не меньшую финансовую безответственность. Последний раз сбалансированный бюджет в Греции видели аж в 1972 году, еще при военном режиме черных полковников. С тех пор среднегодовой дефицит составлял около 6% ВВП.
Сохранению такой ситуации способствует специфическая политическая система страны. Последние несколько десятилетий страной, по сути, руководит всенародно избираемая конкурентная олигархия, в которой два приблизительно равных по силе политических клана: «Всегреческое социалистическое движение» (ПАСОК) и правоцентристская партия «Новая демократия» – поочередно сменяют друг друга у власти.
Обе партии рассматривают население как свою электоральную базу, с теми же последствиями, что и в Аргентине. Приходя к власти, партии раздают пряники своим избирателям и профсоюзам. Это повышение пенсий и зарплат, все новые и новые социальные обязательства.
Самым сладким пряником считается стабильная и хлебная госслужба – удел весьма широких слоев населения. Госсектор – это 40% греческой экономики и 720 000 чиновников – на страну с населением чуть больше 10 млн человек. Железные дороги, авиасообщение, лесничества, бесчисленные государственные комитеты – это все тоже госслужба. Естественно, практически все госпредприятия Греции катастрофически убыточны. Так что, структурных преимуществ в греческой экономике перед преддефолтной Аргентиной особо не наблюдается.Экономического популизма в сегодняшней Греции в некоторых отношениях даже больше, чем в Латинской Америке.
Что в итоге? Еще два года назад профессор экономики университета Мэриленд и соавтор посвященной суверенным дефолтам книги «На этот раз все будет иначе. Восемь столетий финансового безрассудства» Кармен Рейнхарт так описала греческую ситуацию: «С момента обретения независимости в 1830-х Греция была в состоянии дефолта 50% времени. Это говорит вам о чем-то? Если бы Греция находилась где-нибудь в Латинской Америке или Азии, вы могли бы с уверенностью ставить на дефолт по аргентинскому сценарию. Но это часть Европы».
И пока «европейское» преимущество Греции перевешивает все. ЕС не столь важна Греция сама по себе. Важны системные эффекты от возможного дефолта Афин. Это и подталкивает европейских чиновников паллиативным решениям по греческому долговому кризису – допустить греческий дефолт слишком страшно. Всем ясно, что никаких реалистичных шансов расплатиться при текущем уровне госдолга у Греции нет. Реальный выбор, перед которым стоит европейская элита, таков: либо взять греков на полный пансион навсегда, либо «умыть руки», как в свое время с Аргентиной, подготовившись перед этим к общеевропейскому банковскому кризису и резкому обострению ситуации в Португалии, Ирландии, Испании и Италии. Ждать окончательного решения осталось недолго.
22 октября министры финансов еврозоны приняли решение предоставить Афинам очередной (шестой по счету) транш кредита от ЕЦБ, ЕС и МВФ на 8 млрд евро. Не получи Греция этих денег, ей пришлось бы объявлять дефолт по своим долгам уже в ноябре. Казна пуста, и страна уже полтора года живет на полном обеспечении от ЕЦБ, ЕС и МВФ. Продавать свои гособлигации на рынке Греция не в состоянии, а финансировать дефицит бюджета чем-то надо. Отсюда полная зависимость от евродоноров.
Можно ли рассчитывать, что теперь худшее для Греции и всего Евросоюза позади, а новые меры бюджетной консолидации, принятые в Афинах на прошлой неделе, будут успешными? Вряд ли. Своими кредитами ЕС и МВФ пытаются отдалить неизбежное – греческий дефолт и девальвацию, связанную с выходом страны из еврозоны, либо, как вариант, фактическую федерализацию еврозоны с переносом бремени греческого долга на более сильных членов валютного союза.
Греческий кризис суверенного долга не отличается какой-то принципиальной новизной – подобные события норма для многих стран, особенно развивающихся. Понятное стремление жить не по средствам, потакать избирателям, повышая зарплаты, пенсии и пособия, накапливая дефициты бюджета и госдолг, всегда кончалось плохо: дефолтом или девальвацией, или и тем, и другим одновременно. Самый свежий и масштабный такого рода опыт был у Аргентины. Десять лет назад эта латиноамериканская страна тоже отчаянно пыталась избежать неизбежного, но обмануть экономическую логику ей так и не удалось.
ВАЛЮТНЫЕ КАНДАЛЫ
Всю вторую половину XX века Аргентина страдала от инфляции. Когда к власти в 1989 году пришел новый харизматичный президент Карлос Менем – она дошла до 5000% в год. В рамках борьбы с инфляцией Менем решил зафиксировать обменный курс национальной валюты к доллару США при свободной конвертации аустралей (позже – песо) в доллары и обратно.
Фактически, жестко привязав свою валюту к доллару, Аргентина вступила в квазидолларовую зону так же, как Греция вступила в еврозону десятилетие спустя. На первых порах, казалось, все шло успешно: инфляция была побеждена, экономика начала расти, а архитектор аргентинских реформ Доминго Кавальо прославился как экономический гуру даже в далекой России, куда его в разгар кризиса 1998 пытались зазвать экономическим советником.
Идиллия продлилась недолго. К концу 1990-х ситуация начала ухудшаться. В 1999 г. экономика Аргентины пострадала от девальвации бразильского реала (бразильский экспорт стал более конкурентноспособным по отношению к аргентинскому) и одновременного усиления доллара на международных рынках после Азиатского кризиса. Это сделало аргентинский экспорт слишком дорогим и неконкурентноспособным, погрузив экономику в рецессию.
Уже в 1999 г. падение ВВП составило 4%. На этом фоне фискальная политика стала неадекватной: при падении экспортной выручки все попытки правительства снизить расходы бюджета блокировались профсоюзами (вспомним о роли профсоюзов и в текущих событиях в Греции), внешний долг Аргентины рос.
Однако привязку песо к доллару было решено удерживать. МВФ предоставлял новые кредиты только при условии проведения политики жесткой бюджетной экономии и сохранения фиксированного валютного курса. Девальвация песо убила бы банковскую систему, имеющую преимущественно долларовые пассивы и песовые активы.
Инвесторы да и сами аргентинцы не поверили в способность страны сохранить привязку песо к доллару. Население стало массово снимать депозиты в песо, и переводить их в доллары. Испугавшись, правительство заморозило вклады на 12 месяцев. Народ ответил сначала демонстрациями «пустых кастрюль» («cacerolazo»), а потом, в декабре 2001 г., настоящим бунтом и беспорядками. В итоге президент Аргентины Фернандо де ла Руа вынужден был не просто уйти в отставку, а бежать с центральной площади Буэнос-Айреса на вертолете.
В конце декабря 2001 г. отчаявшийся МВФ «умыл руки» – очередной транш кредита так и не был предоставлен. После этого временное правительство, лишившееся возможности осуществлять выплаты по госдолгу в объеме $93 млрд, объявило по большей части долга дефолт. 1 января 2002 года уже новому правительству пришлось отказаться от привязки песо к доллару. Песо тут же резко девальвировался почти в три раза, а долларовые вклады в банках были переведены в песо по курсу значительно меньшему, чем докризисный (песофикация).
Последствия этого дефолта для аргентинской экономики оказались очень тяжелыми. ВВП страны в долларовом выражении упала в 2002 году почти в три раза, это была настоящая экономическая катастрофа. Только сейчас, спустя десять лет, Аргентина вернулась к предкризисным уровням.
Определенная доля ответственности за случившееся лежит и на МВФ, изначально поддерживавшем аргентинские реформы. В 1990-е МВФ рассматривал Аргентину как историю успеха. Когда начались сложности, МВФ продолжал кредитовать Аргентину, настаивая на сохранении привязки песо к доллару, недооценив издержки этой политики. Когда же стало ясно, что ситуация безнадежна, а песо обречен на девальвацию, МВФ просто ушел.
АРГЕНТИНА
–ГРЕЦИЯ 5:0Каковы шансы у Греции повторить судьбу Аргентины? Если смотреть исключительно на макроэкономические показатели, то сегодняшняя ситуация в Греции уже гораздо хуже, чем в преддефолтной Аргентине. Накануне дефолта аргентинский долг составлял около 50% ВВП, греческий сегодня подбирается к 180–185% ВВП . Бюджетный дефицит Аргентины был всего 5% ВВП, сейчас у Греции – 9% ВВП . Падение реального ВВП в Аргентине в преддефолтный год составило 2%, в Греции за 2011 г. будет минимум 5%. Дефицит платежного баланса в Аргентине в предкризисный год составлял 2% ВВП, в Греции – 10% ВВП. Отток депозитов в Аргентине составил за предкризисный год 7% от общей суммы вкладов, в Греции за 2010 – 12%.
Получается 5:0 в пользу Аргентины, и все равно все завершилось дефолтом и девальвацией. Кроме того, Греция, находясь в еврозоне, даже потенциально не имеет возможности девальвировать собственную валюту для улучшения внешнеторгового баланса и повышения конкурентноспособности греческих товаров и услуг на внешнем рынке. Политика бюджетной консолидации при таких макропоказателях лишь туже затягивает удавку на горле экономики. От сокращения госрасходов падает совокупный спрос населения, как следствие падает ВВП, ну а внешний долг по отношению к падающему ВВП растет еще быстрее.
Но, может быть, у Греции есть какие-то преимущества перед Аргентиной? Если говорить о структуре экономики, то вряд ли. И Аргентина, и Греция – классические примеры «экономического популизма». Известные американские исследователи Рудигер Дорнбуш и Себастьян Эдвардс в книге «Макроэкономика популизма в Латинской Америке» определяют его как «политику, акцентированную на перераспределении ресурсов при невнимании к инфляционным и фискальным рискам, а также недооценивающую реакцию на нерыночные меры правительства».
В Аргентине основной причиной упора на перераспределение вместо экономического развития стала огромная разница в доходах населения. Аргентинское общество было поляризировано: с одной стороны кучка лендлордов, контролирующих экспортноориентированный сельскохозяйственный сектор, с другой – большинство населения, живущее в городах и работающее на государственных предприятиях.
Для президентов-популистов урбанизированное большинство представляло мощную избирательную базу, поэтому их политика была нацелена прежде всего на предоставление необоснованных преференций именно городскому классу в ущерб остальным. Отсюда организация рабочих масс в мощные профсоюзы, раздача политическим сторонникам должностей на госслужбе, бесконечные социальные льготы, подачки и обещания в обмен на политическую лояльность.
Греция расположена не в Латинской Америке, а в Европе, но ее руководство традиционно демонстрирует не меньшую финансовую безответственность. Последний раз сбалансированный бюджет в Греции видели аж в 1972 году, еще при военном режиме черных полковников. С тех пор среднегодовой дефицит составлял около 6% ВВП.
Сохранению такой ситуации способствует специфическая политическая система страны. Последние несколько десятилетий страной, по сути, руководит всенародно избираемая конкурентная олигархия, в которой два приблизительно равных по силе политических клана: «Всегреческое социалистическое движение» (ПАСОК) и правоцентристская партия «Новая демократия» – поочередно сменяют друг друга у власти.
Обе партии рассматривают население как свою электоральную базу, с теми же последствиями, что и в Аргентине. Приходя к власти, партии раздают пряники своим избирателям и профсоюзам. Это повышение пенсий и зарплат, все новые и новые социальные обязательства.
Самым сладким пряником считается стабильная и хлебная госслужба – удел весьма широких слоев населения. Госсектор – это 40% греческой экономики и 720 000 чиновников – на страну с населением чуть больше 10 млн человек. Железные дороги, авиасообщение, лесничества, бесчисленные государственные комитеты – это все тоже госслужба. Естественно, практически все госпредприятия Греции катастрофически убыточны. Так что, структурных преимуществ в греческой экономике перед преддефолтной Аргентиной особо не наблюдается.Экономического популизма в сегодняшней Греции в некоторых отношениях даже больше, чем в Латинской Америке.
ГЕОГРАФИЯ ПРОТИВ ЭКОНОМИКИ
Что в итоге? Еще два года назад профессор экономики университета Мэриленд и соавтор посвященной суверенным дефолтам книги «На этот раз все будет иначе. Восемь столетий финансового безрассудства» Кармен Рейнхарт так описала греческую ситуацию: «С момента обретения независимости в 1830-х Греция была в состоянии дефолта 50% времени. Это говорит вам о чем-то? Если бы Греция находилась где-нибудь в Латинской Америке или Азии, вы могли бы с уверенностью ставить на дефолт по аргентинскому сценарию. Но это часть Европы».
И пока «европейское» преимущество Греции перевешивает все. ЕС не столь важна Греция сама по себе. Важны системные эффекты от возможного дефолта Афин. Это и подталкивает европейских чиновников паллиативным решениям по греческому долговому кризису – допустить греческий дефолт слишком страшно. Всем ясно, что никаких реалистичных шансов расплатиться при текущем уровне госдолга у Греции нет. Реальный выбор, перед которым стоит европейская элита, таков: либо взять греков на полный пансион навсегда, либо «умыть руки», как в свое время с Аргентиной, подготовившись перед этим к общеевропейскому банковскому кризису и резкому обострению ситуации в Португалии, Ирландии, Испании и Италии. Ждать окончательного решения осталось недолго.
