В последнее время экономисты все больше используют количественные методы для исследований уровня счастья. В этих работах под счастьем понимают субъективную оценку удовлетворенности жизнью (как правило, по шкале от 1 до 10). Эти оценки собираются в результате огромных опросов, которые проводятся по единой методологии во многих странах. При этом, в каждой стране опрашиваются сотни или даже тысячи людей, что позволяет сформировать репрезентативную выборку , и учесть такие факторы как пол, возраст, семейное положение, образование, уровень дохода и т.д. Соответственно, количественные методы позволяют оценить влияние этих факторов на уровень счастья по отдельности (и их взаимодействие). Что мы узнали из этих исследований? Я бы выделил три ключевых результата. Во-первых, оказалось, что такие исследования имеют смысл. Сначала казалось, что все люди разные, у всех свои ожидания и мечты, поэтому и уровень счастья, который зависит от того, оправдываются ли ожидания и сбываются ли мечты, – разный. Оказалось, впрочем, что на больших выборках эти различия сглаживаются. По крайней мере, исчезают те различия в ожиданиях, которые нельзя объяснить полом, возрастом, образованием, сегодняшними или прошлыми доходами и т.д. Второй интересный вопрос – это зависимость счастья от дохода (при прочих равных). В начале 1970 г. Ричард Истерлин обнаружил так называемый «парадокс Истерлина». Он показал, что уровень удовлетворенности жизнью растет с доходом только у обладателей низких доходов. Когда доход достигает среднедушевого дохода в развитых странах, дальнейшее увеличение дохода практически не приводит к росту счастья. В богатых странах счастье зависит уже не от абсолютного, а от относительного дохода. Богатые американцы более счастливы, чем бедные, но если доход каждого американца увеличится пропорционально, то уровень счастья не увеличится. Последние исследования, использующие большие массивы данных, опровергают выводы Истерлина (см., например, работу Стивенсон и Вулферса). И межстрановые исследования, и опросы внутри стран показывают, что между счастьем и логарифмом дохода наблюдается практически линейная зависимость – одна и та же и для богатых, и для бедных. Коэффициент зависимости составляет примерно 0,2–0,4, то есть, при прочих равных увеличение дохода на 10% приводит к росту счастья на 0,02–0,04 балла по шкале от 1 до 10. (Надо помнить, впрочем, что люди почти никогда не выбирают крайние значения на этой шкале; среднеквадратичное отклонение уровня счастья равное примерно 2,5 балла).
Такие же результаты наблюдаются и в России. Например, в работе моих коллег из Российской экономической школы Ирины Денисовой и Екатерины Журавской (вместе с Тимоти Фраем и Маркусом Эллером) рассматриваются данные опроса одной и той же (репрезентативной) выборки россиян в течение более десяти лет. У одних и тех же людей счастье снижалось с падением дохода в 1990-х и росло по мере роста дохода в 2000-х.
Третий – ключевой – заключается в немонотонной зависимости уровня счастья от возраста. Вплоть до достижения «среднего возраста» (35–40 лет) удовлетворенность жизнью с возрастом снижается. После «среднего возраста» – растет. Исключением являются как раз переходные экономики: здесь счастье снижается с возрастом монотонно.
Почему это так, детально объясняется в нашей статье с Екатериной Журавской. Наши объяснения связаны и с системой образования, и с изменениями в системе предоставления общественных благ и т.д. Все они дают основания надеяться, что со временем и в России, и в других переходных экономиках кривая зависимости счастья от возраста постепенно примет такую же форму, как и в остальных странах.
