Сахаров и совесть

Роман Супер снял фильм «Сахаров. Две жизни», приуроченный к 100-летию Андрея Дмитриевича. И тут же режиссеру и команде, работавших над фильмом, прилетело за то, что они показали Сахарова каким-то фриком – хнычущим, рыдающим, трясущимся, шаркающим при ходьбе, с авоськой, пересказывающим скабрезные анекдоты и смотрящим порно. То есть – живым человеком, а не моральным авторитетом высочайшего уровня, не фигурой, рождающейся раз в 100 лет, приблизиться к которой невозможно и даже подражать немыслимо. И самая большая претензия – некая «Совесть» (в исполнении Чулпан Хаматовой) смеет пригвождать академика к позорному столбу и беспардонно задавать ему вопросы.

Сама собой напрашивается параллель между Андреем Дмитриевичем Сахаровым и Виктором Павловичем Штрумом, персонажем романа Василия Гроссмана «Жизнь и судьба» (опубликован в 1980-м). Оба физики-теоретики, доктора наук и академики (хотя Штрум в отличие от Сахарова – член-корреспондент), оба работали над созданием ядерного оружия. Только действие романа происходит в 1943-м, а Сахаров попал в эту тему в конце 1940-х, но это не принципиально. И Сахаров, и Штрум очень высоко поднялись по советской социальной лестнице, несмотря на то, что в партии никогда не состояли: общались с высшими руководителями страны, имели доступ к спецраспределителям ЦК и другим благам, недоступным остальным.

Будучи частью системы, они могли заниматься тем, чем хотели, тем, что было их страстью, – теоретической физикой. В обмен на это они должны были выполнять поручения партии и правительства, которые шли вразрез с их нравственными убеждениями: например, закрывать глаза на смертельную опасность своих изобретений или подписывать клеветнические письма. В какой-то момент и Сахаров, и Штрум вышли из повиновения. Отстаивая собственные взгляды и защищая несправедливо преследуемых, они лишились работы, привилегий и поставили себя и свои семьи под угрозу расправы.

Тут аналогии заканчиваются.