Александр Петриков специально для «Кашина»
Поздно вечером 8 июня 2020 года на Смоленской площади в Москве случилось страшное смертельное ДТП. Заслуженный артист России Михаил Ефремов за рулем своего «Джипа гранд чероки», будучи сильно пьяным, не справился с управлением, выехал на встречную полосу и столкнулся с фургоном «Лада гранта», водитель которого Сергей Захаров получил травмы, несовместимые с жизнью, и через несколько часов скончался в больнице.
В России с ее социальным неравенством, близким к феодализму, правоприменение отличается известной гибкостью, и случаи, когда богатые влиятельные люди на своих «Мерседесах С666» убивали простолюдинов, и им ничего за это не было, не раз гремели в прессе. Трезвея на месте происшествия, Ефремов чуть ли не первым делом сказал, что денег у него много, и пострадавшего он (тогда могло показаться, что это еще возможно) вылечит — очевидно, представить себя, богатого и знаменитого, в тюрьме он просто не мог, и все предыдущие аналогичные сюжеты от сына Сергея Иванова до вице-президента «Лукойла» свидетельствовали именно в пользу того, что выкрутиться удастся. Возможно, пришлось бы (на время?) забыть о карьере, возможно, пришлось бы лечиться от алкоголизма, куда-нибудь уехать, но тюрьма — да ну, какая тюрьма.
Ну и очевидно, что с «обычным» знаменитым актером все ровно так и было бы. Но с точки зрения российского государства, Михаил Ефремов к тому времени уже много лет был прежде всего не актером, а оппозиционером, политической фигурой. Государство в этом смысле близоруко и туповато, большой разницы между активистами, журналистами, творческими интеллигентами и кем угодно еще, если те критикуют власть, оно не видит — для них оппозиционеры и Навальный, и репортеры «Медузы»*, и какая-нибудь Саша Бортич. А Ефремов, для которого критика власти много лет в прямом смысле была работой — он был чтецом в проекте «Гражданин поэт» с антипутинскими стихами, — с точки зрения власти был едва ли не оппозиционным лидером, а власть у нас любит, когда те, кто ее критикует, оказываются бесспорно хуже ее. И в первые же часы после трагедии на Смоленской заскрипели шестеренки государственного механизма, репрессивного и пропагандистского. Государство быстро поняло, какой подарок оказался в его руках, и дело по всем признакам приобрело характер политического, когда каждая мера пресечения, не говоря о приговоре, согласовывается совсем не в судебных инстанциях, а сам подсудимый стараниями телевидения и приставленных к нему непонятно кем фриковатых адвокатов и публичных защитников вроде Никиты Джигурды, превращается в официальную мразь года, ежедневно оплевываемую телевидением и казенными медиа — вероятно, процедура опозоривания входила в пакет назначенного Ефремову наказания, он должен был быть не просто осужден на 7 с половиной лет, но растоптан. Государственное желание не оставить Сергея Захарова неотмщенным, выглядело, конечно, лицемерным, государству плевать на Захарова, и, столкнись он с государством или на дороге, или в полиции, или где угодно, оно само убило бы его и не заметило. Но тут его убил — Ефремов, которого государство давно ненавидело и за те частушки, и за остальные высказывания, и за давнее пьяное, как говорили, «покайся, Путин» в лицо Путину на вечеринке у Никиты Михалкова. За это за все, а вовсе не за ДТП, Ефремова судили и унижали, как никого и никогда.
