Совещание в правительстве РФ
Government.ru
В конце года принято подводить итоги и давать прогнозы. «Деньги» решили не отступать от этой традиции. Экономист Сергей Хестанов рассказывает, какая ошибка помогла в этом году российской экономике и какие развилки стоят перед российской и мировой экономикой в следующем году.
— Российская экономика чувствует себя гораздо лучше, чем предсказывали даже самые оптимистичные прогнозы — по итогам года ожидается падение ВВП менее, чем на 3%, благодаря ускорению в 3 квартале. Однако, если смотреть распределение по секторам, то видно, что вытянули ВВП обрабатывающая промышленность (выросла за третий квартал с −4% до −2,4% в годовом выражении), строительство (рост с 3,4% до 6,6%), финансовый сектор (с 4,4 до 4,7%), сельское хозяйство (рост с 1,7% до 5%), а также госуправление и военная безопасность (рост с 1,1% до 3,4%). И это, мне кажется, довольно характерный набор. С вашей точки зрения, на чем росли эти сектора? И смогут ли они сохранить набранные темпы роста в следующем году?
— Действительно, российская экономика упала гораздо меньше, чем первоначально прогнозировалось — разница больше, чем в два раза. Причем интересно, что все ошиблись синхронно — и российские, и западные экономисты. Я достаточно давно занимаюсь анализом разного вида информации, в советские времена — научной, сейчас — экономической. И вы знаете, когда разные исследователи допускают одну и ту же ошибку, это говорит о том, что проблема носит системный характер.
На мой взгляд, главный парадокс, благодаря которому итоговые цифры спада оказались намного лучше, чем все ждали в марте-апреле, главная причина того, что российская экономика показала себя лучше ожиданий, заключается в том, что санкции против импорта намного обогнали санкции против экспорта. За счет этого сильно укрепился торговый баланс, даже с учетом оттока капитала, показавший абсолютный рекорд, — в лучшие годы не было такого, счет текущих операций.
И получился парадокс: санкции против российского импорта и та группа санкций, которая мешает оттоку капитала из России (отключение платежных систем и визовая блокада), заметно укрепили финансовое положение российского государства.
На мой взгляд, это самое важное и интересное. Потому что санкции против экспорта — формально они уже начали действовать, — немедленно изменили ситуацию. И вот тот зигзаг рубля, который мы видим, это отражает. И даже ЦБ признал, что этот зигзаг рубля — это следствие колебаний, связанных с началом санкций на экспорт. Но вы понимаете, что пока объективно что-то оценить невозможно, потому что статистики-то нет толком.
То есть, нам нужно дождаться, пока накопится статистика. К сожалению, Минэнерго давненько перестало публиковать некоторые цифры по нефти. Соответственно, эти цифры можно только косвенно получить, исходя из «буржуйской» статистики.
— А что можно сказать о секторах, которые «тащили» ВВП в третьем квартале?
— Сильное увеличение военного производства, прежде всего. Но понимаете, за что ВВП критикуют как показатель, так это за то, что он довольно формальный. Даже если вы выкапываете ямы, а потом закапываете, ВВП все равно будет расти. То есть, если вы сделали снаряды, пульнули ими, то, в общем-то, ВВП тоже будет расти, а будет ли расти благосостояние — это уже другой вопрос.
При этом, что важно, несмотря на все разговоры про мобилизацию экономики, реально экономика Россия крайне далека от мобилизационной. Мобилизационная экономика — это когда все работают за «палочки» и при этом цена палочек назначается абсолютно произвольно Госпланом. Нам до этого бесконечно далеко. У нас даже в оборонном секторе есть какая-то рыночность: там, где они закупают металл у нормальных производителей, например. Поэтому у нас пока экономика остается практически гражданской.
Кстати, был такой исследователь экономики нацистской Германии, Адам Туз, который писал, что Германия начала реально перестраивать свою экономику на военные рельсы только через год после начала военных действий. То есть, Германия начинала войну, имея экономику, в общем-то гражданского типа. И только когда вот стало понятно, что стратегический блицкриг провалился, тогда начался перевод на военные рельсы. Поэтому пока мы находимся в стадии Германии, которая все еще считает, что она добьется каких-то результатов без полной мобилизации. Пока большинство экспертов считает, что вероятность реального, реального, не разговоров об этом, а реального, перевода экономики на военные рельсы, очень немного.
— Почему?
