День после Путина. О чем спорили, что планировали и насчет чего промолчали на крупнейшей конференции российской оппозиции в Европарламенте. Репортаж Republic

В Брюсселе прошла двухдневная конференция российской оппозиции, примечательная не только масштабом, но и тем фактом, что она имела статус официального мероприятия Европарламента. По сути конференция представляла собой попытку диалога европейских политиков и чиновников с представителями России, минуя Кремль. Для самой оппозиции это был опыт конструктивного и вполне экологичного диалога, что дает надежду на дальнейшую консолидацию антивоенных и антипутинских сил. Правда, соратники Алексея Навального конференцию проигнорировали. Republic рассказывает о мероприятии в своем репортаже.

Ютуб в Брюсселе

При взгляде на очередь, выстроившуюся в аккредитационный центр Европарламента утром 5 июня, было немного тревожно за русскоязычный политический ютуб. Кто же будет наполнять его контентом ближайшие два дня, если главные спикеры здесь? Бейджей терпеливо ждали Екатерина Шульман, Владимир Милов, Сергей Алексашенко, отец и сын Гудковы, Марк Фейгин, Федор Крашенинников, Кирилл Рогов… Строгие требования безопасности на время уравняли всех. Ремни на входе пришлось снимать и молодым активистам «Весны», и Михаилу Ходорковскому.

Конференцию затеяли четыре депутата Европарламента, которые имеют статус «репортеров» (rapportuers) по России — то есть представляют парламенту доклады о нашей стране. Это Андрюс Кубилюс (Литва), Сергей Лагодинский (Германия), Бернар Гетта (Франция), Влодзимеж Цимошевич (Польша). И хотя российская пропаганда обычно рисует европейцев завзятыми русофобами, этих четверых можно назвать в каком-то смысле русофилами. Они, разумеется, не поддерживают Кремль и Путина, но сохраняют странную веру в возможность того, что Россия способна стать демократической страной. Этой вере бы позавидовали и многие россияне. Хотя, знаете, находясь в благополучном Брюсселе, иногда действительно трудно понять, как это другие страны могут не хотеть быть либеральными демократиями.

Конференцию назвали The Day After, что немного напоминало название фильма-катастрофы. Но ведь и время этому вполне соответствует. Сценарий предполагал, что российские оппозиционеры и европейские парламентарии будут обсуждать, что делать, когда в России наступит этот самый «день после» (видимо, после Путина), и как к этому готовиться. Программу поделили на три части: «За год до» (тут планировалось говорить о причинах войны и диктатуры), «День после» (что делать при смене режима и как вообще она может произойти) и «Год после» (как сделать, чтобы демократические изменения в России были устойчивыми).

Стены Европарламента, конечно, придали респектабельности довольно пестрой компании российских оппозиционеров. На родине многие из этих людей объявлены иноагентами, экстремистами, стали обвиняемыми по уголовным делам и вынуждены были бежать. С другой стороны, на Западе и в Украине они как обладатели российских имен и паспортов сталкиваются с обвинениями в «рашизме» или имперскости. Их собрание в сердце европейской демократии само по себе означало, что по крайней мере в Брюсселе их считают не изгоями и фашистами, а подходящими партнерами для диалога.

Конференция The Day After в Европарламенте

Юрий Белят для Republic

Одной из ключевых интриг конференции с самого начала было то, прибудут ли на нее представители Фонда борьбы с коррупцией (в России организация объявлена экстремистской). Это важно с точки зрения сюжета консолидации оппозиции: соратники Навального не очень любят участвовать в разного рода оппозиционных сборищах, чем дают повод упрекать себя в сектантстве. ФБК не участвовал в недавней Берлинской конференции, где была подписана декларация, в которой многие российские оппозиционеры определили «общие знаменатели» своей позиции. Была надежда, что приглашение Европарламента станет поводом, чтобы Мария Певчих и Леонид Волков сели за один стол с Михаилом Ходорковским.

Но этого не случилось. Леонид Волков в тот же день объяснил в своем стриме, что ФБК не будет участвовать в конференции, потому что Леонид Невзлин и Гарри Каспаров-де хотят на этой конференции выбрать нелегитимный орган, который будет заниматься паспортами «хороших русских» и «будет представлять всех россиян» без каких-либо на это прав. Волков также сказал, что его оттолкнула «русофобская шарманка» — слова Каспарова о том, что демократия в России невозможна, ее можно только насадить извне. «Создадим комитет, и от имени этого комитета Гарри Каспаров будет бегать и говорить, что надо всех русских убить», — предположил Волков. По его словам, ФБК не хотелось бы в таком «замазаться», а также находиться в одной лодке с «сурковским другом Ильей Пономаревым» и «людьми, которые придумали конспирологическую теорию о том, что Илья Яшин причастен к убийству Бориса Немцова».

Забегая вперед, ни одно из предположений Волкова не подтвердилось. Леонида Невзлина и Ильи Пономарева на конференции не было (точнее, Пономарев ходил где-то на улице рядом, но в самом зале не появился). Гарри Каспаров выступал только онлайн и не предлагал убивать русских. Комитетов и президиумов на конференции не избирали. И говорили в основном, что демократия в России не только возможна, но и критически необходима, потому что в противном случае в Европе не будет безопасно никогда.

Об этом сказала, например, заместитель председателя Европарламента Катарина Барли, которая заявила, что Россия «всегда будет на Востоке» и если Европа не найдет способа сосуществовать с ней, она может снова столкнуться с войной. Важно, что госпожа Барли все-таки считает, что Россия — будет, потому что в этом сегодня многие сомневаются. А управляющий директор ЕС по России Микаэль Зиберт сказал, что приоритет №1 для Евросоюза — это, конечно, поддержка Украины. Но тема №2 — что будет дальше с Россией.

«Запад хочет работать с Россией, но с иной Россией, — сказал он. — Никто не думает о расчленении России или об ее уменьшении. Проблема в том, что Россия нападает на другую страну!»

Зиберт выразил надежду, что собравшиеся в зале смогут сплотиться и стать силой, которая способна поменять Россию.

Евродепутат Андрюс Кубилюс, бывший премьер-министр Литвы и главный организатор конференции, честно признался, что пока верящих в российскую демократию в Европе маловато. Но он считает, что пока Запад твердо не поверит в это, Украине будет сложно победить. Ведь чтобы Украина победила, ей нужно дать оружие. И западные страны будут скорее готовы сделать это, если поймут, что военное поражение Путина приведет к демократическим изменениям в России, а значит, стабильному миру в Европе (ведь демократии друг с другом не воюют). То есть, развивая мысль Кубилюса, если демократии в России не будет — какой смысл бороться с Путиным руками украинцев, если на его месте потом появится другой Путин?..

Но Кубилюс все-таки оптимист. Он считает, что военное поражение России само по себе разрушит имперскую иллюзию россиян. Затем трибунал по военным преступлениям позволит россиянам увидеть, какие злодеяния творились от их имени. Ну а Украина должна стать членом НАТО, чтобы Россия получила четкий сигнал: Москва больше не может покушаться на эту страну. При этом успешная европейская интеграция Украины должна стать примером для самой России, что жить при мире и демократии лучше.

Вопрос «А может ли Россия вообще быть демократической?» стал одним из ключевых на конференции. С оптимистических позиций тут выступил Владимир Милов, который предложил взглянуть на количество усилий, которые Кремль прилагает для борьбы с идеей либеральной демократии внутри России. То есть Путин вовсе не считает, что демократия в России невозможна, раз так активно борется с ней, заключил Милов. А мы тут сомневаемся.

В успехе демократического проекта в России уверен и Дмитрий Гудков, который напомнил, как ему удавалось выигрывать выборы при должных усилиях и организации. «Хороших людей больше, но плохие лучше организованы», — объяснил он. Политолог Кирилл Рогов оценил потенциал демократических сил в России примерно в 20–25% голосов избирателей, что мало для создания устойчивой демократии, но должно хватить, чтобы удерживать режим от срывов в диктатуру и агрессию.

Дмитрий Гудков на конференции The Day After в Европарламенте

Юрий Белят для Republic

Нобелевский лауреат Дмитрий Муратов, чье видеообращение было записано заранее, напротив, был скорее пессимистичен и объявил, что Россия больше не часть Европы. Возможно, от русского интеллектуала ждали цитаты из Достоевского или Толстого, но вместо этого он процитировал мультфильм «Шрек». И отдельно попросил европейцев поговорить с крупными технокорпорациями о том, чтобы они боролись за свободу слова в России и других недемократических странах. Муратов предложил создать движение «Инженеры против диктатуры». Об этом же потом более развернуто говорил и журналист Сергей Пархоменко.

Блокировка ютуба действительно очень волнует российские независимые медиа и политиков. Ведь американский видеосервис — это и главный канал связи эмигрировавших с российской аудиторией, и в каком-то смысле виртуальный российский парламент в изгнании. Там спорят, дебатируют, формулируют идеи, общаются со зрителями-«избирателями» и бьются за их симпатии. В условиях, когда нет выборов и публичная политика запрещена как таковая, сравнение числа подписчиков на ютубе стало способом выяснить, кто популярнее и востребованнее у россиян.

Об этом по сути в своей речи в Европарламенте говорил и Михаил Ходорковский, который фактически попробовал обосновать ютубом легитимность собравшихся:

«Нас спрашивают: кого вы представляете? Среди нас десятки депутатов разных уровней, десятки известных людей. Наши миллионные аудитории политических шоу говорят сами за себя».

Проблема легитимности действительно сейчас одна из самых острых для российской оппозиции. Екатерина Шульман в своем выступлении сделала упор на то, что эта конференция сама по себе создает для собравшихся легитимность, причем рационально-правового типа («через процедуру») — самую, по ее словам, устойчивую. Вовсе не будучи политологом, я бы положа руку на сердце предположил, что это скорее была попытка обрести внешнюю легитимность — через благословение Евросоюза. Возможно, лучше уж такая легитимность, чем никакой.

Оппозиционеры и партизаны

Помимо вопроса о возможности демократии в России как таковой, на конференции много спорили и о том, как, собственно, этого можно достичь. То есть говорили о тактике и стратегии. Почти все сходились на том, что военное поражение России является необходимым условием политических изменений. Правда, масштабы этого поражения все представляли по-разному. Кто-то говорил о «полном поражении», кто-то о «разгроме». Голос политолога Кирилла Рогова, который осторожно заметил, что все-таки частичное поражение создает меньше рисков неуправляемых изменений и дает больше шансов на демократизацию, был в меньшинстве.

Тут надо оговориться, что речь не о том, чтобы оставить Путину Крым (Рогов подписал Берлинскую декларацию оппозиции, которая провозгласила необходимость признания границ Украины 1991 года). Скорее о том, что если в результате поражения в России исчезнет армия и вслед за ней государство, то строить демократию будет просто негде. Рогов также предложил оппозиции выбор между двумя стратегиями: либо набирать очки на Западе, либо пытаться говорить с соотечественниками, в том числе «коллаборантами зла».

На отсутствие четких планов жаловался Геннадий Гудков, который напомнил собравшимся, что прежде чем наступит The Day After, должна пройти еще ночь, во время которой все и решится. А как, собственно, решится?

«Мы что, отправимся отсюда войной или колонной с шариками на Кремль? — задавался вопросом Гудков. — Какой у нас план?»

Вполне четкий рецепт нашелся у правозащитника Льва Пономарева. Он бодро предложил создать «информационную машину», которая будет вещать на Россию и объяснять людям преимущества демократии.

«Программа должна быть рассчитана на обывателя, — объяснял Пономарев. — Надо сериалы показывать. Вы не представляете, насколько популярны сейчас сериалы. Вот "Нетфликс" в России перестал показывать, надо с ними договориться, купить у них сериалы, показывать их, а между сериалами рассказывать, что такое демократия, как она решает основные проблемы населения».

Кто-то тут, может, улыбнется, а вот основатель «Медузы» Галина Тимченко сказала, что идея — хорошая. Ведь именно на этом принципе и работает пропагандистская машина Путина: вот вам классный развлекательный контент, а вот немного пропаганды. Осталось, в общем, договориться с «Нетфликсом».

Тимченко также говорила о важности российских медиа как средства коммуникации с российским обществом. Она попросила европейских политиков подумать об институциональной поддержке российских медиа и просветительских проектов. Речь, понятно, про деньги. И тема вроде как неудобная, многие тут начинают ехидствовать: как же, оппозиция просит денег у коллективного Запада. Но ведь примерно те же люди хотят, чтобы эта оппозиция как-то справилась с путинской машиной пропаганды, на которую тратят миллиарды долларов в год. Видимо, надеясь, что это получится как-то сделать без денег или на донаты.

Максим Кац участвовал в конференции, но не выступал

Republic

Хотя европейские политики и эксперты к идее увеличения поддержки российских демократических проектов отнеслись благосклонно (по крайней мере, на словах), нашлась сила, выступившая против. Этой силой был Гарри Каспаров. Он, включившись из Нью-Йорка по видеосвязи, сказал, что тратить деньги на неработающие институты, которые не смогли предотвратить войну и диктатуру, — дурная идея. И вообще, стоит сосредоточиться не на помощи российской оппозиции, а на поддержке Украины. И если уж поддерживать кого-то из российских оппонентов Путина, то это тех, кто сейчас борется против путинских войск с оружием в руках в белгородских лесах.

Да, Русский добровольческий корпус и примкнувший к нему легион «Свобода России» (в России объявленный террористическим и потому запрещенный) были слоном в комнате, которого трудно было не заметить. Как раз когда российские оппозиционеры сидели в Брюсселе, РДК рапортовал о захвате Новой Таволжанки. Проблема в политических взглядах членов РДК, многие из которых являются ультранационалистами.

«Но среди этих людей есть и те, кто с нами одной… крови, — сказал Каспаров (интересно, что он заговорил именно о крови, а не о взглядах). — Там воюет Ильдар Дадин, отсидевший несколько лет за демократическую оппозицию путинскому режиму… Если мы хотим перемен в России, надо думать не про мифические выборы через пять лет, надо не думать про фантастический сценарий, что мы получим 100 млн евро и повоздействуем на российскую публику. Надо исходить из жестких реалий: страна будет не готова к демократии! Большинство людей голосовало за Путина, поддерживало войну. Но они прекрасно понимают язык силы и язык экономики. Надо зафиксировать, что Россия не сможет выйти из режима санкций, пока не будут выданы военные преступники… Наш принцип четко зафиксирован: "Победа Украины — свобода России". Именно в таком порядке. Если мы помним, что победа Украины первична, надо вспомнить, что Черчилль со Сталиным вступали в союз (видимо, Сталин в данном случае — это крайне правые из РДК. — Republic)… Надо прекратить стенания по поводу чувствительности наших граждан, мы не имеем на это права. Наша страна — фашистский агрессор, который убивает наших соседей. Надо отказываться от выражения симпатии в адрес России, которые звучали сегодня со сцены».

Поддержал РДК и Марк Фейгин, который предложил подумать, что будет, если захватившие кусочек российской территории российские граждане объявят там о создании альтернативного российского государства со своей конституцией и принципиально другим подходом к управлению территорией. Идея эта, кажется, не слишком вдохновила собравшихся, потому что предложение Фейгина они оставили без внимания и развивать эту мысль не стали.

Впрочем, и критики действий РДК и Легиона «Свобода России» (в существовании последнего некоторые сомневаются) в зале не звучало. В кулуарах — да, но открыто спорить о пользе борьбы с путинской армией с оружием в руках желающих не нашлось. Оно и понятно: сидишь ты, значит, в Брюсселе, а там люди в белгородских лесах «проливают кровь за твою свободу» (как выражались некоторые спикеры). Единственным, кто решил открыто возразить, был политолог Федор Крашенинников, который сказал Марку Фейгину, что «человек с ружьем, да еще и подписывавший манифест о крови», никакой демократии в современном мире построить не может.

О «русских партизанах» говорил и бывший помощник главы офиса президента Украины Алексей Арестович, чей приезд на конференцию российских оппозиционеров сам по себе был некоторой сенсацией. Арестович начал свое выступление словами «Я здесь, потому что чужой свободы не бывает» и сказал, что выступает за общение с российской оппозицией, хотя такое мнение в Украине сейчас не слишком популярно и некоторые политики активно эксплуатируют антирусские настроения.

Алексей Арестович на конференции в Европарламенте

Юрий Белят для Republic

«Больше 10 млн граждан Украины имеют родственников в России. Мы имеем 800 лет общей истории. Не существует способа перенести Украину от России куда подальше. У нас с вами только сухопутной границы 2,5 тысячи километров. И отношения будут продолжаться, несмотря на всю тяжесть. Про эту тяжесть я знаю не понаслышке: я воевал три года, я был одним из первых, кто въехал в Бучу и видел все собственными глазами… Но, несмотря на это, мы должны мыслить трезво и стратегически. Сегодняшнее время требует не политиков, а исторических деятелей с обеих сторон. Я категорически выступаю за коммуникацию между нами, за теснейшие отношения, у нас с вами общая задача: свобода Украины и России. Мы сражаемся за нашу и вашу свободу», — сказал Арестович.

Он обратился к российским оппозиционерам с несколькими просьбами: требовать у Запада больше экономической и военной поддержки Украины, требовать более жестких санкций, помириться между собой («Как психолог говорю, надо отказаться от культуры доминирования и контроля, коммуникация и кооперация — вот главные принципы») и поддержать «российскую вооруженную оппозицию, которая воюет в Белгородской области».

«Я знаю, эта идея не очень популярна. Многие из вас считают кого-то там фашистами и авантюристами. Но выполнять такие задачи могут только авантюристы. Конечно, все бойцы Вооруженных сил Украины — герои. Но вы представьте, что такое российский солдат вооруженной оппозиции. Ты подставил всех своих родственников. Ты лицо вне закона в своей собственной стране. Они рискуют намного сильнее [украинских военнослужащих] — и они воюют. Понятно, что туда тянутся авантюристы, люди самых полярных взглядов, но тем не менее это российские граждане, которые льют кровь за свободу России, гибнут за свободу России. Мы с вами разговариваем, а они погибают. Я не могу вам советовать, чтобы вы с ними объединились, но я могу высказаться в пользу этого решения. Например, декларация о поддержке. Но хотя бы не преследуйте, не критикуйте, поддержите морально. Возможно, вам не видно, но я скажу, как это выглядит со стороны. Когда разумный российский олигарх или силовик ищет альтернативу, где он ее будет искать? Альтернативы нет. А теперь смотрите: мы имеем политическую оппозицию в Европе и вооруженную оппозицию внутри России. Вообще-то политическое представительство плюс силовое представительство (а эти люди имеют знаки различия, носят единую форму, соответствуют всем требованиям международного законодательства про войны) — это уже признаки государственности. Это признаки альтернативного политического представительства… С момента, когда они вступили в бой с путинскими войсками, мы больше не можем называть путинские войска российскими войсками. У РФ появилась другая армия. Мы теперь должны говорить "путинские войска", потому что есть другая российская армия. Поддержите ее, она другая».

Алексею Арестовичу, конечно, аплодировали. И всей Украине в его лице. Но деклараций в поддержку РДК после этого не родилось.

Сценарии Акунина, Гуриева и Алексашенко

Второй день конференции начался с сессии Бориса Акунина и британского историка Орландо Файджеса. Акунин заявил, что мы наблюдаем распад последней колониальной империи, а также, возможно, конец более чем 500-летней истории российского государства. Государство это, объяснял Акунин, откололось от империи Чингисхана и пыталось построить не Третий Рим, а Второй Каракорум. Способом сохранения этой империи было насилие, никакого разделения властей и верховенства права в ней быть просто не может, а фигура государя священна. Вся история России — это попытка расшатать эту систему, так как она мешает развиваться. Но после каждого расшатывания система укрепляется обратно — так было при Сталине, так случилось при Путине.

Правда, в XXI веке такая система уже работать не может, поэтому империя умирает на наших глазах. Украина сломала ей хребет. Что будет дальше? Писатель нарисовал три возможных сценария. Первый, лучший, — федерализация или конфедерализация России на основе политического решения, демосквизация и перераспределение власти и денег в регионы. Второй — примерно то же самое, но не мирным путем, а в результате хаоса и гражданской войны (последствия в таком случае непредсказуемые). Третий, наиболее вероятный вариант, — возвращение России в великую восточную империю, из которой она когда-то и вылупилась (в интерпретации Бориса Акунина). То есть превращение в сателлита Китая, который вступает в новую холодную войну с Западом.

«Это ужасный вариант и для мира, и для России, и для Украины, — сказал Акунин. — Хуже всего, что со смертью Путина это не закончится, потому что российская элита встроится в новое состояние».

Михаил Ходорковский, выступая во второй день конференции, остановился на четырех ключевых вопросах. Во-первых, федерализации, говоря о которой Ходорковский предостерег от разговоров о развале России, ведь боязнь распада страны — это мотиватор поддержки войны. «Люди боятся распада страны, разрушения своих жизней, — пояснил Ходорковский. — Когда мы говорим об этом, мы противопоставляем себя этим людям». Он также отметил, что и для западных стран распад ядерной страны — «ночной кошмар», так что разговоры об этом мешают поддержке Украины.

Вторая по важности для Ходорковского тема — парламентская республика. Михаил Борисович, как известно, является горячим сторонником этой идеи и с удовлетворением отметил, что и Алексей Навальный тоже ее поддерживает. При этом, как считает Ходорковский, лучше, если смена власти будет происходить не с помощью «революционной партии», а при участии коалиции сил — тогда шансы на стабильные демократические изменения выше (это тоже, возможно, был намек в сторону Алексея Навального и ФБК).

Ходорковский также высказался против широких люстраций («Если мы хотим гражданского мира, надо, чтобы большинство людей верило, что их интересы будут учтены») и осторожно поддержал возможность национализации, ведь большая часть благосостояния в руках путинского окружения, и так не может оставаться.

«Я человек скорее правый, но в этой ситуации готов быть абсолютно левым», — пообещал Ходорковский.

Экономист Сергей Гуриев, выступавший на конференции заочно, с помощью видеозаписи, предложил свое видение сценария демократического транзита. По его мнению, скорее всего, Путина заменит человек из его окружения, но начнется борьба групп вокруг Кремля, и в какой-то момент одна из этих групп, надеясь улучшить экономическое положение россиян и заручиться их поддержкой, обратится к Западу с просьбой о снятии санкций. Вот тут-то Западом и должны быть выдвинуты условия демократического транзита: создание переходного правительства, в которое будут включены как некоторые представители старого режима, так и новые силы; созыв Конституционного собрания и перезапуск России как федерации; всеобщие выборы; отмена репрессивных законов и проведение судебной и правоохранительной реформ; открытие экономики; замена системы образования; «депутинизация» и «деимпериализация» (эти слова вообще звучали в зале нередко).

Экономист Сергей Алексашенко назвал важнейшим условием стабильных демократических изменений включение России в экономический и военно-политический союз с Западом. Он напомнил о позитивных исторических примерах — Германии и Японии, которые благодаря таким союзам сравнительно быстро стали развитыми мирными странами. Россию в 1990-е годы не стали тесно интегрировать в мир Запада, что и привело в нынешнее положение. Алексашенко считает, что перемены начнутся внезапно, «форточка откроется неожиданно для всех», и преимущество демократической оппозиции в том, что она может открыто готовиться к этому моменту. В момент этих изменений Запад должен показать России «морковку» в виде интеграции в экономический и военно-политический союзы, также выдвинув условия для демократического транзита. Демократическая оппозиция к тому времени должна научиться договариваться с собой, чтобы к выборам создать коалицию и получить представительство в парламенте.

Экономист Сергей Алексашенко и тележурналист Евгений Киселев

Republic

Политолог Федор Крашенинников добавил к этому, что без сильного местного самоуправления не может быть устойчивой демократии и федерализации. А эколог Владимир Сливяк попросил держать в голове, что любая постпутинская власть уже не сможет торговать с Западом энергоресурсами, ведь война значительно ускорила энергопереход, да и собственным озеленением энергетики нужно будет заниматься ускоренно, иначе в клуб цивилизованных стран обратно не возьмут. Польский европарламентарий Влодзимеж Цимошевич подтвердил, что к масштабным закупкам нефти и газа у России Европа уже никогда не вернется.

Один из ключевых вопросов, который несколько раз поднимался в зале, — насколько Европа готова будет договариваться с соратниками Путина в случае его ухода, с «условным Мишустиным». Евродепутат Сергей Лагодинский осторожно сказал, что красную линию обычно обозначает правило, что нельзя общаться с убийцами. Впрочем, признал он тут же, иногда и с убийцами приходится… Так что у Михаила Мишустина шансы, прямо скажем, есть.

«Пиджаки» и шовинизм

Были три темы, которые всякий раз вызывали аплодисменты собравшихся российских оппозиционеров. Это вопросы прав национальных республик и этнических меньшинств, экологии и гендерные аспекты. Насчет последнего ярче всех выступила правозащитница и юристка Каринна Москаленко, которая очень эмоционально отреагировала на то, что сразу на нескольких сессиях панель состояла почти исключительно из мужчин:

«Российская оппозиция, российские правозащитники, россияне вообще очень плохо ладят с уважением гендерного баланса. Этот вопрос многим кажется искусственно поднятым. Они искренне не понимают. Предыдущая сессия целиком состояла из "пиджаков", а таких сессий было три! Мне хотелось спросить: вам уютно в ваших пиджаках? Вы не чувствуете, что женщины, которые находятся здесь, которые работают с правами человека, стараются сделать что-то для новой России, для будущей России — что они не понимают вас, а вы не понимаете их?.. Женский вопрос у нас где-то между котиками и защитой китов».

Пока Москаленко говорила, рядом с ней вставали многие женщины из зала, а потом, после ее призыва, встали и многие мужчины, чтобы поддержать это высказывание. Возможно, широкому кругу россиян и россиянок тема пока кажется не самой злободневной, но то, что внутри демократической оппозиции она вызывает эмоции и поддержку, представляется важным. Ведь в том же зале часто задавали вопрос о том, откуда взялась нынешняя катастрофа — только ли Путин в ней виноват, или дело в каких-то элементах российской политической и гражданской культуры, в «имперской матрице», в нашей истории, в патриархальном укладе? И разве наше архаичное отношение к правам женщин не является частью этой проблемы? Кто-то скажет: идет война, не до этого. Но ведь у Владимира Зеленского тоже идет война, а он почему-то считает важным каждый день начинать свое видеобращение так: «Дорогие украинцы и украинки»?..

О другой проблеме России, шовинизме, говорила журналистка и общественная активистка Александра Гармажапова, глава фонда «Свободная Бурятия».

«Нужно говорить о дешовинизации России, — предложила она. — Имперский нарратив появился не при Владимире Путине. Вот Марк Фейгин много говорил, что нужно изменить имперское сознание, при этом повторял: "русская эмиграция", "русская оппозиция", "русское общество". И ты сидишь и не понимаешь: о тебе говорят или нет? Потому что надо говорить не только о русских, а о россиянах».

Тема помощи покинувшим страну россиянам звучала скорее на периферии, но в ней важным было выступление Екатерины Шульман, которая предложила Европарламенту назначить омбудсмена по правам оказавшихся в вынужденной эмиграции россиян. Шульман сказала, что «на единицу времени» нынешняя эмиграция уже превышает по масштабу исход из России 1917–1920 годов, и нынешние эмигранты точно так же оказываются stateless people — людьми, которым родное государство никакой помощи оказывать не собирается, даже наоборот.

В схожей ситуации в XX веке Лига нации создала комиссию Нансена, которая пыталась придать эмигрантам той эпохи легальный статус. Так что, может быть, Европарламент попробует сделать то же? На близкую тему выступал режиссер Роман Либеров, который предложил подумать о стипендиях в поддержку россиян творческих профессий, покинувших страну. Если европейские страны помогут им избежать переквалификации в таксистов или мойщиков посуды, этот творческий потенциал еще послужит Европе, говорил Либеров.

Как избежать ностальгии по Путину?

В той части конференции, что называлась The Year After, говорили о том, как сделать возможные демократические изменения в России стабильными и долгосрочными. Что нужно, чтобы через несколько лет российское общество не скатилось в новый реваншизм? Главный редактор «Новой газеты. Европа» Кирилл Мартынов предлагал переосмысливать отношение к России на карте мира, как это делал польский интеллектуал Ежи Гедройц. Будучи патриотом, он говорил, что сильная независимая Польша возможна только тогда, когда есть сильные и независимые Украина и Литва. Точно так же и свободная Россия невозможна без сильной независимой Украины.

Евродепутат от Литвы, бывший министр обороны этой страны Раса Юкнявичене говорила о необходимости десталинизации России.

«Путина в этом зале часто сравнивают с Гитлером. Но Путин — это как Сталин и Гитлер в одном. Однако в России сравнение со Сталиным не считается чем-то плохим. И в этом суть проблемы! Нужно, чтобы российское общество осознало колониальную суть своей истории и ответственность за трагедию 1939 года».

Госпожа Юкнявичене знала, о чем говорит: ее мать была одной из тех, кого ребенком выслали из Литвы в Сибирь в первые годы советской оккупации.

Григорий Фролов из Free Russia Foundation назвал Россию «несправедливой и несбалансированной страной», призвав исправлять эти дисбалансы. Например, отказаться от колониального отношения к странам-соседям. А также избавиться от дисбаланса в отношении регионов, в том числе национальных республик и переучредить Россию как федерацию.

«Москва должна стать городом, в который никто не хочет переезжать», — афористично объяснил Фролов суть предлагаемых изменений и призвал учиться у Украины, которая как раз достаточно успешно провела децентрализацию. Это в том числе повысило ее обороноспособность.

Организатор конференции, бывший премьер-министр Литвы Андрюс Кубилюс, согласился, что шанс возникновения ностальгии по путинским временам в будущем довольно высок. Он привел пример: когда в 2004 году Литва вступала в Евросоюз, в ней провели опрос про жизнь в СССР. И 54% литовцев тогда ответили, что при Советском Союзе жилось лучше.

«Мы спрятали этот опрос», — признался Кубилюс.

Понадобилось еще несколько лет реформ и экономической интеграции, прежде чем литовцы почувствовали устойчивые положительные эффекты от интеграции с Западом и стали меньше оглядываться на советское прошлое. Вообще, факт довольно грустный. Сколько десятилетий отделяют нас от устойчивой и успешной демократической России, если ей суждено появиться? Явно не все присутствовавшие в зале Европарламента имеют шанс ее увидеть.

Коснулись и темы выплат репараций Украине — больного для многих россиян вопроса, который с удовольствием раскручивает пропаганда. Экономист и политик Владимир Милов призвал репараций не бояться, но искать способы выплатить их так, чтобы не залезать в карман «к каждой бабушке». Например, с помощью розыска денег, украденных и выведенных из России, а также в виде процента от будущей нефтегазовой выручки. Если, конечно, эта выручка еще будет.

Зачем все это нужно?

В зале брюссельской конференции несколько раз звучало, что она может стать «исторической». Нам не дано заранее знать, что на самом деле окажется историческим (нередко это то, что в моменте представлялось как раз проходным и не слишком важным). Но определенное значение у «Брюссельского диалога» есть. Не нужно относиться к нему как к заседанию российского «протопарламента» (хотя намеки на это звучали) или тем более «правительства в изгнании». Это попытка наладить официальную и содержательную коммуникацию между европейскими политиками и российской демократической оппозицией. Что может сыграть свою роль в момент, когда у России появится шанс на демократические изменения.

Как этот шанс сложится, конференция не обсуждала. За это многие ее раскритиковали: говорили, мол, про The Day After, но не обсудили, а как же его приблизить. Как свергать Путина? Как менять режим? Где раздают оружие или хотя бы воздушные шарики? Но, наверное, такого разговора и не могло состояться на площадке Европарламента. Это обсуждение российская оппозиция должна вести внутри себя. Европейцы и американцы, бывшие на конференции, много раз повторили, что демократические изменения в России могут проводиться только руками самих россиян.

Участники конференции Владимир Милов и Кирилл Рогов

Юрий Белят для Republic

Важным итогом стало то, что часть российской демократической оппозиции смогла собраться в одном зале и достаточно конструктивно поговорить друг с другом и европейскими политиками, не переругавшись (на некоторых закрытых мероприятиях такое случалось). Предпосылкой к этому стало подписание той самой Берлинской декларации, которая позволила перейти от споров по довольно очевидным вопросам к следующим шагам.

Обозначились и контуры вопросов, по которым единства пока нет. Вот некоторые из них: отношение к действиям «российских» подразделений в составе ВСУ на российской территории; целесообразность институциональной помощи Запада российским НКО и медиа; отношение к россиянам, поддерживающим войну или молчащим на эту тему; возможность сотрудничества с представителями путинского режима, не замешанными в военных преступлениях. Намечены темы, не вызывающие противоречий, но явно требующие большего внимания: гендерные вопросы, экология, права национальных республик и этнических меньшинств.

По-прежнему не решена проблема легитимности российских оппозиционеров: кого они представляют и на каком основании говорят от имени пусть даже некоторых россиян? Аудитория на YouTube — вещь важная, но все-таки недостаточная.

Отсутствие представителей ФБК на этой встрече у меня лично вызывает сожаление, тем более что основные опасения соратников Навального по поводу содержания конференции не оправдались. Впрочем, как заметил в Брюсселе Марк Фейгин, единственной успешной эмигрантской силой в России были большевики. Которые, как известно, ни с кем не объединялись.

Правда, в конечном счете ничем хорошим для России это не обернулось.