Готовящаяся к выходу в издательстве «НЛО» книга культуролога Дарьи Журковой «Песни ни о чём?» — одно из первых масштабных исследований советской и российской популярной музыки 1980–1990 х годов. Вынесенный в заглавие вопрос не лишен иронии: автор критикует распространенное пренебрежение к эстраде в интеллектуальной среде, показывая, как развлекательная музыкальная культура становится барометром социальных и политических настроений турбулентной эпохи. Особое внимание в книге уделяется эстетическому анализу поп-музыки, а также ее визуальному выражению в клипах и телепередачах того времени.
С любезного разрешения издательства мы публикуем главу «Новые оттенки любовных переживаний».
Любовная лирика всегда доминировала в песенном жанре, безотносительно его временнóй и национальной принадлежности. Поэтому, несмотря на то что официальная советская идеология стремилась выстроить такую картину мира, в которой общественное (коллективное) преобладало бы над личным (интимным), уже с середины 1930-х годов стали очевидными процессы лиризации эстрады. Однако присутствие темы личного тем не менее было строго дозировано. Как отмечает Юрий Дружкин, в классической советской песне 1950–1960-х годов «личному (любви, дружбе) соответствовали более скромные пространственные характеристики — лодочка, скамеечка, дворик, городок, непогашенное окно и т.п. Этим как бы подчеркивалось существование другой части общей картины, на которую личное не претендует». В 1970-е годы, по наблюдению Т.В. Чередниченко, происходят взаимосвязанные процессы постепенного отмирания жанра гражданственного марша-гимна и пафосной романтизации лирической песни:
Расстаться сразу с монументалистикой типа «Партия — наша надежда и сила…» было трудно, <…> поэтому мощь и размах, ранее закрепленные за агитпропрепертуаром, откочевали в личную сферу. «Я» стало вдруг громадным, события личной жизни обрели космический масштаб.
Кардинальное смещение тематических и смысловых акцентов в эстраде 80-х годов оформилось в три типа песенно-любовных сюжетов. В первом из них любовь заполняет собой весь мир лирических героев, максимально наращивает эмоциональный пафос и предстает как событие, подчиняющее себе ход всей человеческой жизни. Второй тип песенной лирики в каком-то смысле развенчивает и уравновешивает первый тем, что предельно обытовляет романтику личных переживаний; мир героев наполняется самыми прозаичными предметами и подробностями, казалось бы, не имеющими к «настоящей» любви никакого отношения. Наконец, третий апробирует ментально не свойственное отечественной культуре измерение любви как потребления, когда герои стремятся непременно что-либо получить от своего партнера, а также претендуют на единоличное и тотальное обладание им. Далее предлагаю рассмотреть вышеперечисленные направления по порядку.
«Любовь, похожая на сон»: мотив всепоглощающей страсти
Тему всепоглощающей и фатальной страсти открыла на отечественной эстраде Алла Пугачева. Именно она не только песнями, но и всем своим обликом утверждала образ свободной, не скованной никакими предрассудками женщины, живущей накаленными до предела чувствами. Ее героини забывали про все на свете и бросались в любовь, как в море, с головой («Айсберг»); пророчили своему любимому в отсутствии себя лететь с одним крылом («Без меня»); зависали в своей любви, как в невесомости («Две звезды»), — одним словом, воспевали любовь как единственно возможный способ существования личности.
Такая крайняя форма зависимости от любви нашла столь острый отклик у широкой аудитории во многом благодаря тому, что помогала выстроить альтернативную реальность, была действенным средством отстранения от рутины. Характерное для поп-музыки бегство от действительности в мир чувств неоднократно подчеркивали и западные исследователи, говоря о том, что «любовь, в качестве главенствующей темы популярных песен, стала представляться решением всех проблем». Но
именно для отечественной культуры, с ее катастрофическим разрывом между духовными устремлениями и неприглядностью окружающей обстановки, потребность в иллюзорном, наполненном любовными страстями мире, была особенно актуальна.
Помимо Аллы Пугачевой, находящейся в это время на пике своей популярности, на высоких подмостках появляются имена Вячеслава Добрынина, Владимира Маркина и Александра Малинина. Подростковая аудитория получает свою альтернативу в виде поп-групп «Форум», «Мираж», «Ласковый май», «Фристайл», «На-на». Даже рок-движение откликается истошным хитом «Я хочу быть с тобой» группы Nautilus Pompilius. Однако нагляднее и примечательнее всего этот мир всепоглощающей страсти воплощается в фигуре Александра Серова.
Серов одним из первых на отечественной эстраде объединил в своем имидже внешнюю брутальность и полную внутреннюю подчиненность чувствам. Перед публикой предстал мачо, складывающий все свои неоспоримые достоинства на алтарь призрачной возлюбленной, причем без какой-либо надежды на взаимность. В СССР случился новый виток сексуальной революции. Теперь уже не только женщина могла быть просто женщиной, не обремененной какими- либо социальными ролями и функциями, но и мужчина получает право не стесняться, а, наоборот, упиваться своей внешней привлекательностью и особой маскулинной энергетикой. Зарубежный титул секс-символа становится востребованным у представителей отечественной популярной культуры как женщин, так и мужчин.
Александр Серов
Сайт Александра Серова
Валерия Леонтьева, ящетаю, незаслуженно обошли вниманием, интересно было бы проследить путь от «мой светофор зеленый» до «одинокий бродяга любви Казанова»
В книге ему посвящена целая глава!
Вот замечательно!
А у нас в лагере радиоточке запретили ставить «Анонс»))
Тут сплошная социология. А люди слушают музыку из-за мелодий. если нет мелодии, никакая социальная база не поможет.
Мелодический анализ в книге тоже есть, и очень качественный - вообще всем, кому интересна тема исследования, очень рекомендую дождаться выхода этой работы в печать. Но сводить популярную музыку исключительно к мелодике как-то странно (тем более что начиная с 1980х она на отечественной сцене максимально упростилась, Журкова это убедительно показывает). Из песни, знаете ли, слова не выкинешь!
Ничего странного. Слушали мы в советское время Битлз и Абба, не понимая ни единого слова. И это не помешало им быть бешено популярными в Союзе.
А что такое упрощенная мелодика - так это вообще фантастика. Мелодия или есть, или ее нет. А без мелодии нет и песни.
Мелодика может быть очень, очень разной. И музыковеды её описывают словами, хотя это нелегко.
По первым секундам мелодического узора даже не специалист может опознать стиль, эпоху, настроение и кучу всего другого. Как и Вы, несомненно, опознаете Моцарта, Битлз, Аббу и Комбинацию.
Что же до дистилляции мелодики - то человек так же не воспринимает музыку только на основе мелодики, как не воспринимает картину только по рисунку. Человек смотрит на рисунок (мелодию), цвет и свет (гармонию), композицию (муз форму) и т. п.. Что же касается 'социологии" (Ака социо-культурный контекст), то примеры в тексте категорически невозможно было бы рассматривать в отрыве от реальности, их породившей. Они же на русском для русскоящычной публики))
Если заинтересуетесь исследованиями Битлз и Аббы, там "социологии" ещё больше, и не потому, что музыковедам заняться больше нечем 😁
Хорошо, что такие работы выходят. Очень интересно было почитать и посмотреть на клипы
Спасибо, Мария!
Просто в этом отрывке, который мы выбрали для публикации, анализируются тексты и визуальное сопровождение. А вместе с музыкой они действуют еще сильнее, чем просто музыка. И мне, как и автору книги, было очень интересно разобраться, почему эти тексты и видео были именно такими, как они отражали тогдашнюю жизнь в стране и в то же время влияли на неё. Но ценность этого исследования еще и в том, что популярная культура 1980-1990х анализируется и с музыковедческой/искусствоведческой точек зрения.