«Скажи, это же все инсценировка и декорация?!» Сентиментальное путешествие в Чикаго на заре путинизма

В Чикаго нас закинуло волею директора библиотеки Конгресса США, по обмену. Причем обмен был хитрый — за всё платили американцы. Они просто хотели показать русским, что они не крокодилы и не лелеют агрессивных замыслов, ну и заодно взглянуть на Россию, где первые месяцы на троне уже сидел Mister Putin.

Все рассказывать бессмысленно, только пара штрихов.

Депутат Коля

Еще в Шереметьеве мы накирялись с депутатом из Твери Колей, бывшим ментом. А над Атлантикой в ночи, пользуясь знакомством, Коля пристал ко мне и вырвал обещание, что я ему всё буду переводить, потому что он по-английски не знает даже thank you.

Американцы прекрасно составили программу, нам с первого же дня стали очень много показывать — склад бесплатной еды и одежды для неимущих, собрание миллионеров в Rotary Club, избирательный участок, службу 911, заместителя мэра Чикаго, и хоккейный матч, и музей с динозаврами, и так далее. Меня персонально (без Коли) даже возили в патруль переодетые полицейские под прикрытием.

И я Коле все терпеливо переводил, а он ходил с открытым ртом и кивал. Но в маленьком городке под Чикаго Коля сломался.

Попутно, извините за отступление, вспомнился маленький случай там — в местном пабе должна была быть встреча с сотрудниками и депутатами мэрии этого городка, а мы приехали туда на полчаса раньше, и я пошел по единственной улочке городка искать сигареты. Улочка была аккурат как в кино про ковбоев, где-то тут должен быть saloon, но, конечно, всё современное и обязательная типовая водонапорная башня. На обратном уже пути я на тротуаре стал обгонять некую женщину, а дело было после дождика — и я, наступив в лужу, слегка обрызгал ее, буквально пара капель, но я стал кланяться и просить прощения. Женщина с прямой спиной строго посмотрела на меня своими красивыми серыми глазами и сказала: «Молодой человек! Это я должна просить у вас прощения, потому что я мэр этого города, и лужи после дождя — моя личная вина!».

«Так мы с вами сейчас будем встречаться! Пойдемте вместе!», — быстро сломал я лед неловкости. И мы пришли в паб вдвоем, она даже держала меня под руку.

Так вот, посреди встречи Коля мне жарко прошептал на ухо: «Пошли выйдем покурим» — причем Коля не курил, а только пил.

Мы вышли (и зашли за пожарную машину с компьютером в кабине, которой очень гордилась мэр города, они ее только что купили, а потом еще катали нас в корзине раздвижной лестницы и очень радовались). И Коля сходу говорит — ну вот ты английский хорошо понимаешь, ведь скажи, это же все инсценировка и декорация?!

— Коля, что именно инсценировка?

— Ну вот это всё!

— Что всё-то?

— Ну всё, что мы видели за эти три дня!

— Не понял, ты как это себе представляешь?

— Ну так они же заранее знали, что русские приедут, и вот наняли мелких актеров, чтобы те вокруг нас изображали, какие все американцы добрые, приветливые, веселые, умные, хорошо одетые, дружные и так далее. А ведь у них же гетто и инфляция! А мы этого не видим.

— Блин, Коля…

— Нет, ну скажи!

— Нет, это всё на самом деле, вот же они нас пивом от души угостили. Или ты думаешь, пиво тоже поддельное?

— Блин, а может, они и тебя подкупили? Ты вообще кто? (это мне Коля на четвёртый день совместного бухания говорит).

— Не знаю, кто я, но ты, кажется, бывший мент, не буду тебе больше ничего переводить!

И вот на такой дружеской ноте мы вернулись назад в паб.

В итоге я там толкнул короткий трехминутный спич по-английски о том, что для наилучшего понимания России нужно для начала полностью вычеркнуть и не верить тому, что исходит от Путина и аффилированных с ним источников. Американцы слушали с покерными лицами, потом вышел кто-то из русской делегации и извиняющимся тоном сказал, что у мистера Олега просто немного радикально-маргинальные взгляды, на самом деле всё тип-топ, и все сразу расслабились, ну мало ли шизиков.

South Michigan Avenue 2120

У нас все деловые обеды были в таких закусочных, какую грабят персонажи «Криминального чтива», стандартно и демократично, независимо от уровня встречи. Приходили и депутаты, и бизнесмены, и члены Ротари-клуба, и разные интеллектуалы, всем мы были интересны. Только пару раз обеды были в настоящих ресторанах, но эти закусочные тоже назывались рестораны, короче, неважно.

И однажды рядом сидел мужик, такой неприметный в футболке и джинсах, заинтересованно спросил, как мне поездка и Чикаго вообще. Я говорю: прекрасная программа и прекрасный город, очень жалко будет уезжать, но вся программа so tight, что нет минуты передохнуть и, может быть, посмотреть самому то, что хочется.

— А что, например?

— Ну вот я хотел бы посмотреть студию Chess Records.

А он наморщил лоб — и я вдруг понял, что он даже не знает, что такое Chess Records.

— Да ты что, серьезно? Это же вообще одна из двух трех главных студий, как Sun Records, как Abbey Road… Там же все ваши главные блюзмены записывались, и Мадди Уотерс, и Вилли Диксон, и Чак Берри, в конце концов. Да там юные «Роллинг Стоунз» половину второго альбома записали!

И Боб (моего нового друга Роберт звали) вдруг говорит: «А ты очень есть хочешь? Поехали туда! Пока все обедают, мы обернемся».

И тут в воздухе повис вопрос, а куда ехать-то? Мобильного интернета тогда даже в Чикаго особо не было, ну мы поспрашивали за столом, неожиданно выяснилось, что НИКТО из чикагцев не знает студию Сhess Records. (Вот такие патриоты, хмуро буркнул под нос депутат Коля, который даже «Роллинг Стоунз»-то от «Битлз» не отличит на слух)

И тут я вдруг вспомнил, что в том самом втором американском альбоме «Стоунз» одна песня, даже не песня, а инструментальный ритм-н-блюз, называется адресом. Как это там? Недаром прошли годы переписывания дискографий в школьные тетради. South Michigan Avenue… а какой номер-то…. точно! Твенти уан твенти. 2120!

— Роберт, а не может быть адрес 2120 South Michigan Avenue?

— Sounds good! Поехали!

И вот мы уже пылим в микроавтобусе Роберта по южным кварталам Чикаго. А вот и домик, невыдающаяся двухэтажка в ряду таких же стандартных домиков вдоль авеню. Первый этаж — застекленная витрина, в разводах краски и штукатурки. Наверху заветная надпись — Chess Records! Подбежали к дверям — а там короткая вывеска СLOSED. Блин, блин, блин.

Но тут Боб увидел, что за витриной некая женщина в фартуке и рабочих рукавицах управляется то ли с шваброй, то ли еще с чем-то, в общем, хозяйничает. Стучим.

Дверь приоткрывает (но так, чтобы не протиснуться) милая черная женщина лет 45, наверное, полная и, как уже сказано, в фартуке, заляпанном краской.

— Не видите, закрыто? — не очень-то любезно она говорит с двумя непонятными белыми, приехавшими на микроавтобусе-«мерседесе». Но тут Боб, как говорится, вставляет ногу в захлопывающуюся дверь. И тут я услышал настоящее чикагское красноречие. Из энергичного диалога я ухватил, что сейчас Сhess Redords — это мемориальная студия, и что сюда вообще-то экскурсии водят, но нужно записываться заранее и сейчас тут ремонт. В свою очередь Боб рассказал сагу, как вот этот русский парень преодолел тридцать тысяч километров, только чтобы увидеть вашу гребаную студию, а послезавтра он уезжает и вообще, что это за гостеприимство? Женщина пристально посмотрела мне в глаза и коротко буркнула:

— Twenty bucks. Each.

Была еще короткая дискуссия, кто заплатит, сошлись на том, что каждый заплатит за себя, и вот мы уже ступаем нашими грешными ногами по тому же паркету, где ходили и творили (дальше длинный список имен).

⤢

Студия звукозаписи Chess Records, основанная в Чикаго в 1950 году (на фото — уже после ремонта)

wikipedia.org

Там сама студия осталась в неприкосновенности — и знаменитый трубовой ревербератор, когда медная труба уходит в подвал, а вторая тоже торчит оттуда, и ты поешь или играешь в одну трубу, а эхо доносится из другой. И звукоизоляция из яичных коробок, и настоящий «Фендер Стратокастер», на котором играли (список имен). И сейф, в котором лежат мастер-копии многих пластинок, которые мы на архангельской барахолке покупали по 40 рублей….

И тут наша хозяйка, а звали ее Ширли, и говорит:

— Так вот, когда мой папа…

— Простите, а кто ваш папа?

— Ха-ха-ха, так ведь Вилли Диксон… А я Ширли Диксон, будьте любезны

Тут я инстинктивно сделал шаг назад…

— Ну что вы так! Тут, между прочим, некоторые пол целовали!

Я смотрю на Роберта, а он на меня, и он вдруг говорит: «А вот у вас тут объявление о курсе губной гармошки, можно я сына запишу?» И достает чековую книжку.

В общем, не зря съездили. На обратном пути Боб меня еще завез на пять минут на площадку, где была первая в мире первомайская демонстрация, но признаюсь, это меня впечатлило меньше. Боб довез меня до столовой, то есть, простите, до ресторана, где уже кончался деловой обед, и некоторые вышли уже к крыльцу, и прощались, а Боб очень извинялся, потому что, оказывается, он уже очень спешил по делам, и ко мне подошел прикурить мой другой новый друг, профессор экономики Чикагского университета, и глядя вслед удаляющемуся «Мерседесу», тихо спросил (он говорил по-русски, между прочим)

— Слушай, а откуда ты Боба знаешь? Это ведь самый недоступный чел в Чикаго, миллиардер, владелец всех компьютерных сетей…

Я тоже посмотрел вслед автобусу. Thank you Bob, you are real buddy. Buddy Guy, только белый…