Василий Поленов. Бабушкин сад. 1879.
Мы обещали вернуться к историям, которые рассказывает в своих мемуарах Николай Врангель, и мы держим слово. О проблемах, с которыми столкнулся барон как бизнесмен, когда ему пришлось на собственном опыте познавать, что такое коррупция в России, «Север» уже писал. Теперь — о том, как двигался барон Врангель по пути коллекционера.
Николай Егорович заинтересовался собирательством еще в молодости, в тот период своей жизни, кода он жизнь откровенно прожигал. Затем сделался предпринимателем (отчасти — заставила нужда: семейное состояние оказалось не таким огромным, как он это себе по неопытности представлял), и в конце концов достиг заметных успехов. Но вкус и любовь к искусству никуда не делись, и страсть к коллекционированию Николай Врангель сохранил на всю жизнь. В его собрании, которым восхищались настоящие знатоки, были и подлинные шедевры, в том числе — работы мастеров итальянского Возрождения.
Барон Николай Егорович Врангель
Кстати, один из сыновей барона, Николай Николаевич Врангель — выдающийся русский искусствовед, исследователь уходящей усадебной культуры, постоянный сотрудник журнала «Старые годы», редактор культового (как мы бы теперь сказали) «Аполлона», куратор (как мы бы теперь сказали) многих замечательных выставок, автор десятков статей и нескольких книг. Он прожил совсем короткую жизнь — в Первую Мировую добровольцем пошел в Красный Крест, работал в экипаже санитарного поезда, подхватил почечную инфекцию и умер в 1915-м. Ему было 35 лет.
(На всякий случай напомним, что еще один сын нашего барона — генерал Петр Николаевич Врангель, один из лидеров Белого движения.)
Конец усадебного мира
Но речь не о детях, речь об отце. Записки Николая Врангеля ценны еще и потому, что русский антикварный рынок возникал буквально у него на глазах. Вплоть до отмены крепостного права ничего похожего в России не было: обеспеченные любители «антиков» выписывали себе из-за границы настоящие (или поддельные, что тоже случалось нередко) древности, большинство же дворян, да и купцов из числа тех, что стремились перенять привычки высшего сословия, гнались не за стариной, а за модой.
Это много позже один из героев Аркадия Аверченко выдаст гениальный афоризм: «Вещь, утрачивающая цену как новая, постепенно приобретает цену как антикварная». Для щеголей из XIX века бабушкина мебель и портреты непонятных предков — старый хлам, которому место на чердаке или в сарае. Про темные иконы — что и говорить.
