У гроба Мао Цзэдуна. Слева направо: Хуа Гофэн, Ван Хунвэнь, Е Цзяньин, Чжан Чуньцяо, Цзян Цин, Яо Вэньюань, Ли Сяньнянь. Пекин, середина сентября 1976 г.
Фото: из книги А.В.Панцова «Мао Цзэдун»
— Какое событие за годы твоей первой командировки в Пекин оставило наиболее яркий след в твоей памяти?
— Конечно, смерть Мао Цзэдуна, ознаменовавшая конец целой эпохи.
9 сентября 1976 года около четырех часов дня я вышел из книжного магазина на улице Ванфуцзин в центре Пекина и вдруг увидел плачущую девушку в военной гимнастерке. Старик в нескольких шагах от меня тоже вытирал слезы. И тут я остановился, посмотрел вокруг: все вокруг меня плакали. В банке, которой я тоже посетил, сотрудники сидели с опущенными головами, слушая новости по радио. Хотя я не понимал ни одного китайского слова, я понял: Мао умер. В бюро меня ждал мой переводчик, которого я называл «товарищ Си» (хотя он, обращаясь ко мне, называл меня «господин Саша»), так вот он плакал, как ребенок. Я увидел в его глазах ужас и вопрос: что с ним теперь будет? И вообще — что будет с Китаем? Сотни миллионов привыкли к тому, что тот человек наверху заботится о них, тот, который может сказать большое «да» и большое «нет», заставить всех слушать.
На прощанье с «великим кормчим» в тростниковых лаптях
Официальное же известие о смерти «великого кормчего» пришло с опозданием на 16 часов: он умер в 00.10, а объявили об этом по радио в 16.00. Я предполагаю, что именно столько времени потребовалось, чтобы проинформировать все кадры партии и армии в стране, прежде чем сообщить народу. То, что о смерти Мао уже узнали многие, было сразу видно на улицах: у подавляющего большинства людей уже были черные повязки на рукавах и белый цветок в лацканах. Белый — цвет траура в Китае. Был объявлен десятидневный национальный траур. Миллионы людей проходили перед портретом Мао на площади Тяньаньмэнь и, приостанавливаясь, преклоняли голову перед ним.
Звуки «Интернационала» можно было услышать со всех концов Пекина. На следующий день тело Мао было выставлено в здании парламента, именно там я увидел «великого кормчего» в первый и последний раз. Я заметил у гроба его жену Цзян Цин, мне перевели текст на ее венке: «Великому учителю от его ученицы и боевого товарища». Еще бросилось в глаза, что знаменитый генерал Сюй Шию был одет несколько не по случаю: он пришел в тростниковых китайских лаптях, таких, какие носили бойцы во время Великого похода, сорок лет назад.
Цзян Цин и Мао Цзэдун, 1930 ые. Фото: wikipedia.org
