Ох, сколько раз за эти три года я хотел ответить на что-нибудь: «Ну погодите, все не так…» — и осекался, потому что собеседник уже закатывал глаза, да я и сам понимал, что попался в мем-капкан, раскрытый не просто с начала большой войны, а за восемь лет до ее начала.

Ну да, вот и в «восемь лет» теперь тоже немножко вляпался.

На самом деле, конечно, ничего смешного. На моей памяти впервые неглупые люди с понятными гуманистическими жизненными настройками массово издеваются над идеей сложности жизни.

Понятно, что не над любой идеей, понятно, что главные цели их злой иронии — это конспирологи, которые отказываются верить прямым доказательствам человеческой жестокости и военных преступлений, но все-таки есть у этой черно-белости и побочный эффект.

Тысячи километров дистанции, общение исключительно в соцсетях и текстом, радиоактивный информационный фон, думскроллинг — все это привело нас к ситуации необходимой однозначности. К ситуации «нет, ты мне все-таки скажи, ты думаешь так или эдак» — и никаких третьих вариантов, естественно, не предполагается. Как говорил Жириновский, «слово "однозначно" навязано целой стране».

Что ж, раз так, самое время выпустить журнал про то, как все вокруг неоднозначно. Открывает его фактически редакторской колонкой Зинаида Пронченко. Собственно, ее текст вполне мог бы быть на этом месте — Зина начинает примерно так же, как и я: «Так-то в стремлении мыслить неоднозначно ничего плохого нет», вот только заканчивает за традиционный пронченковский упокой. Она пишет, что в крокодилах как бы тоже ничего плохого нет, но, если выпустить их гулять по городу, с городом случится беда. Вот и неоднозначность — такой же крокодил, да, может, и поопаснее. Почитайте обязательно, на паре ее страничек все собрались: Козловский, Ле Пен, Цыганов, Собчак, Кашин*, БГ*, Вергилий и Орфей. Ну правда ведь, хорошая компания, присоединяйтесь.

«В 2022-м мы боролись с тезисом, что все неоднозначно, а оказалось, что все гораздо неоднозначнее»,— говорит блестящий репортер Шура Буртин в интервью Константину Шавловскому.

Я давно ждал этого интервью. Мартовские тексты Шуры о том, что сейчас происходит в Украине, — это самое резонансное (ну, кроме разве что омерзительной колонки Подрабинека про политзаключенных), что произошло в русскоязычной журналистике за последнее время. И ведь реакция на них тоже, гм-гм, неоднозначная.

Шура Буртин

Можно ли вообще сейчас рассказывать о том, что в Украине не все хотят воевать? Критиковать украинские власти? Говорить, что люди на фронте «отличаются только цветом ленточек на рукаве»? Формально Буртин своим текстами доказывает, что можно. Но зачем это делать? Как он приходит к необходимости этих высказываний? Этого он в своих репортажах не объясняет. Такое в принципе не объясняют в репортажах. Но это можно объяснить в честном и вдумчивом разговоре. Шавловский провел с Буртиным именно такой.

Второе интервью номера — разговор с французским писателем Эммануэлем Каррером, который в России известен как автор — ну, поехали — неоднозначной биографии неоднозначного Эдуарда Лимонова, которую недавно неоднозначно экранизировал неоднозначный режиссер Кирилл Серебренников. Кроме этого, сейчас то ли уже закончились, то ли вот-вот закончатся съемки фильма о Путине с Джудом Лоу в главной роли, сценарий к которому тоже написал Каррер. Я поговорил с ним и о Лимонове, и о Путине, и о Серебренникове, а заодно о россиянах вообще, о европейцах вообще и Дональде Трампе отдельно и в частности.

«Мир меняется к худшему и делает это с невероятной скоростью», — подводит черту нашему разговору Каррер.

И тут бы мне, может, и хотелось бросить что-нибудь про неоднозначность, но как-то не получается. И не потому, что я боюсь мема.

С чего, кстати, мы вообще считаем, что добро непременно должно победить зло? Какой период мировой истории нас этому научил? Какой великий мыслитель нас так обнадежил? Писатели? Ну, пожалуй. Ну так, может быть, настало время написать другую книгу? Этот вопрос — заглавие замечательной, но грустной колонки Егора Сенникова. Мы все выросли на искусстве с довольно однозначным посылом, на книжках с однозначным финалом. Слом этой однозначности — безусловная травма взросления. Едва ли существует единый способ ее проработки. Но Сенников предлагает один из таких способов. Не окончательный, но легитимный.

Еще немного о добре и зле, а заодно о Европе и мировых диктаторах — в продолжение разговора с Эммануэлем Каррером. Когда ты видишь в новостях лидеров свободного мира, тепло обнимающих патентованных душегубов на подписании какой-нибудь ресурсной сделки, то естественная реакция на это — тот самый цинизм с выводом об общей неоднозначности.

И эти люди запрещают нам ковыряться в носу!

Я попросил политолога, скрывающегося из-за нашего «иноагентства» за псевдонимом Тимофей Барсуков, объяснить, зачем демократии дружат с диктатурами и только ли тут дело в деньгах и ископаемых. Оказалось, что нет, не только. Почитайте, там правда интересно.

Ну и последнее на сегодня — это собственно история мема про «не все так однозначно», а заодно и других главных мемов военного времени. Кто первым сказал или написал, как распространилось, самые яркие примеры использования — в общем, как в таких случаях говорит издание «Верстка», «мы сверстали мем». Полистайте в свободную минуту.

Ах да, возможно, вы заметили. Отныне мы выходим в пятницу, специально под период, когда теоретически у вас этих свободных минут должно быть больше. Надеюсь, вам так удобнее. Если нет — напишите в комментариях, мы еще куда-нибудь подвинем.

Хороших выходных и приятного чтения. До встречи через неделю. Пожелание всем и себе в том числе: всегда отличать однозначное от неоднозначного. Почти, в общем, как в молитве Этингера получилось.

* Минюст считает «иноагентами»