Негодяй-неудачник. Дмитрий Быков* прочитал новый роман Эдуарда Лимонова

Мертвые классики не часто выпускают новинки. Последний раз это случилось с Владимиром Набоковым, чьи наследники опубликовали «Лауру» в 2009 году. Найденная в архиве Марьи Розановой рукопись «Москвы майской» Эдуарда Лимонова — событие из того же ряда. Именно поэтому Republic решил не ограничиваться рецензией Ксении Рождественской и публикует встык пристрастный и блистательный разбор Дмитрия Быкова.

Роман «Москва майская» написан Лимоновым в 1987 году — через 18 лет после описываемых в нем событий — и издан «Альпиной паблишерз» 38 лет спустя. Он случайно нашелся в архиве Марьи Розановой и опубликован в России, хотя сам Лимонов печатать книгу не хотел и считал неудачной. Теперь у нас есть шанс не только вместе с автором оценить эволюцию героев в семидесятые, но и подвести итог его собственной судьбы.

В финале «Москвы майской» Лимонов проговаривается, что намерен написать еще и пятый том, где подведет окончательный итог эпохе, но почему-то этого не сделал. Почему? «Предполагал жить»? Все его последние книги дышат предчувствием финала, притом отнюдь не триумфального. Вероятно, ему не слишком приятно было констатировать по-блоковски: «Слопала-таки поганая, гугнивая, родимая матушка Россия, как чушка своего поросенка». А с Лимоновым, кажется, именно это и случилось. Но какая российская писательская биография не могла бы увенчаться этой строчкой? Разве что уехать и не возвращаться — единственный способ избежать такого эпилога, и то не факт. Он привык выглядеть победителем, но на этот раз победили его, и вряд ли его утешило бы то, что вместе с ним побеждены все классики и современники. И далеко не факт, что я ускользнул из-под этой лавины, хотя и попытался свернуть с ее коллективного пути. По крайней мере, у меня нет той несколько тиняковской радости, которой вдохновлены все лимоновские «Книги мертвых». Вот ведь, такой был знаменитый, или такой шумный, или такой толстый, а умер, а я жив! Мы все не очень живы, хотя здесь нас может утешить то, что наши личные биографии почти исчезают на фоне распада всей нашей цивилизации.

Творческий метод Лимонова был сблизиться, добиться, воспользоваться и разорвать. На реактивной тяге этих разрывов он двигался всю жизнь.

С любовными историями получалось примерно так же: возлюбленные старели, иногда умирали, а он, беззаконная комета, все летел от планеты к планете по своей алогичной траектории. Идеологическая эволюция Лимонова не очень интересна, сейчас он почти наверняка был бы полулегален, а может, уже и арестован бы опять, но статус его оказался несколько двусмысленным.