Кадр из фильма «Осколки» (2024), реж. Маша Черная

Кадр из фильма «Осколки» (2024), реж. Маша Черная

На прошедшем Каннском кинофестивале дебютный фильм Маши Черной «Осколки» получил приз за лучший документальный фильм года. Этот приз на полях фестиваля вручает DocAlliance, в который входят семь ведущих документальных фестивалей мира. Какой увидели западные зрители Россию в «Осколках» и почему это действительно главный российский док года, рассказывает Андрей Карташов.

Опять Россия душевнобольной человек Европы. В связи с болезнью ее душа стала еще более загадочна и интересна внешним наблюдателям — тем, что на безопасном расстоянии (иначе не объяснить изобилие русских персонажей в фильмах разных стран в последние два года). Но в связи с буйностью симптоматики от больного стараются держаться подальше, так что фильмы российского производства на западные фестивали не берут. Тем более примечателен успех «Осколков» Маши Черной (формально приписан к Германии и Грузии): осенью 2024 года картине присудили главный приз важного португальского киносмотра Doclisboa, а на прошлой неделе в Каннах она получила награду альянса европейских фестивалей документалистики.

Из редких картин, снятых в России в последние три года и просочившихся сквозь занавес, «Мои нежелательные друзья» Джулии Локтев о московских журналистах и «Queendom» о трансгендерной персоне Джене Марвин из Магадана. Это фильмы о людях, которых российский режим заведомо считает врагами и ставит вне закона, и они, конечно, сфокусированы на конфликте между героями и политической реальностью. «Осколки» же этим конфликтом… разбиты: в соответствии с названием здесь нет как такового сюжета, нет одной цельной картины. Фильм документирует не столько историю, которая развивается от начала к концу, сколько ощущение в одном моменте времени — состояние внезапной утраты старого мира и старой жизни, вдруг рассыпавшейся на острые кусочки. Маша Черная не выкладывает из этих кусочков ни лозунгов, ни слова «вечность», а собирает на сохранение — принцип «литературы как сумки», предложенный когда-то Урсулой ле Гуин, а в кино сформулированный великой документалисткой Аньес Варда в фильме «Собиратели и собирательница».